– Значит, говоришь, Дорин теперь обитает на Павловской, двадцать один, квартира десять? Девушку зовут Надежда. А владелица квартиры Анна Евстафьева?

– Так точно!

– Молодец! Иди пока. А я обмозгую информацию.

Через час следователь уже знал, что квартиру некой Надежде сдала Анна Юрьевна Евстафьева. Которую он и нашёл по месту жительства семьи её дочери.

До появления следователя Анна Юрьевна пребывала в неведении о том, что полиция заинтересовалась жильцом сданной ею квартиры. Она нянчила внуков, а деньги, полученные от сдачи квартиры, вносила в семейной бюджет дочери. Евстафьева не уставала говорить соседям и знакомым, что на детей уходит прорва денег. И все, кто имел внуков и детей, охотно с ней соглашались.

Появление на пороге квартиры следователя было для Анны Юрьевны полной неожиданностью. А когда он представился и объявил о цели своего прихода, она более минуты только закрывала и открывала рот, как рыба, выброшенная на берег штормом, и не могла произнести ни слова.

– Да вы не волнуйтесь так, Анна Юрьевна, – добродушно произнёс следователь и спросил: – у вас ведь всё в порядке с квартирой?

Она сначала закивала утвердительно, а потом закачала головой отрицательно.

– Айя-яй! Как некрасиво, – посуровел следователь.

– Я не успела, честное слово, не успела. Я всё оформлю и заплачу! – стала оправдываться и заверять женщина.

– Я вообще-то не из налоговой, – задумчиво произнёс следователь.

– А откуда? – опешила Евстафьева.

– От верблюда! – отрезал следователь. И видя, что довёл свидетельницу до полуобморочного состояния, смягчился: – Я не стану никуда сообщать о ваших проказах, Анна Юрьевна, – следователь погрозил ей пальцем, – и надеюсь, что вы исправитесь.

Евстафьева смотрела на грозящий палец следователя, как подопытный на блестящий шарик гипнотизёра, и послушно кивала.

– Но взамен мне нужно получить от вас кое-какие сведения, – вкрадчиво произнёс следователь.

– Всё, что угодно! – вырвалось у женщины.

– Вы сдаёте квартиру девушке по имени Надежда?

– Да!

– А фамилия у неё есть?

– Есть! Надежда Сергеевна Гусенкова. Она из Пензы. Здесь учится в университете на экономиста.

– Как прозаично, – вздохнул Наполеонов.

– Что? – вытаращила на него глаза Евстафьева.

– Ничего. А вы знаете, что вместе с ней в вашей квартире с некоторых пор проживает некто Дорин?

– Да, – потупилась женщина и призналась: – Он доплачивает мне за своё проживание. – И, испугавшись, что следователь обвинит её в поощрении разврата, быстро добавила: – Он её жених! Они собираются пожениться.

– Когда? – строго спросил следователь.

– Этого я не знаю, – растерялась Евстафьева, – но, наверное, скоро.

– Тогда ладно, – смилостивился следователь и признался: – Меня этот вопрос абсолютно не интересует.

– А что же вас интересует? – пролепетала Анна Юрьевна, полностью сбитая с толку.

– Меня интересует личность жениха вашей жилички!

– Ой! – она прикрыла себе рот ладошкой, а потом, подумав, спросила: – Он вор?

– Нет.

– Убивец? – взвыла Евстафьева.

– Очень даже может быть.

– Так я откажу им от квартиры прямо сейчас! – Женщина бросилась в одну из комнат.

– Стоять! – гаркнул Наполеонов.

Анна Юрьевна замерла на месте, как оловянный солдатик.

– Повернитесь, пожалуйста, – попросил следователь.

Женщина послушно повернулась.

– Анна Юрьевна! У меня к вам убедительная просьба!

– Какая? – пролепетала Евстафьева.

– Никаких действий вплоть до моего личного распоряжения не предпринимать!

– Совсем никаких? – испугалась женщина, – а как же внуки? Мне их кормить нужно, выгуливать!

– При чём здесь ваши внуки! – отмахнулся Наполеонов и пояснил: – Вы вольны делать всё, что угодно!

– Всё, что угодно? – не поверила она.

– Да хоть без штанов вверх ногами ходить! – рассердился Наполеонов на её непонятливость.

К изумлению следователя, Анна Юрьевна покраснела, как маков цвет.

– Извините, – проговорил следователь, поняв, что сморозил глупость, и пояснил: – Я имел в виду только ваше общение с гражданкой Надеждой Гусенковой и её кавалером Владимиром Дориным. Теперь поняли?!

– Теперь поняла! – быстро закивала Анна Юрьевна.

– Ну, вот и хорошо. И чтобы никаких мне проколов! – предупредил он. – Если вы сделаете хотя бы попытку с ними связаться, налоговой всё станет известно о ваших художествах.

– Нет, нет, я всё сделаю так, как вы сказали. – И вдруг спросила: – А если Надя мне позвонит?

– А она имеет привычку вам звонить?

– Нет, но…

– С какого же перепугу она позвонит вам теперь?

– Я хотела уточнить на всяких случай, – жалобно проговорила женщина.

– Хорошо! Если она вам позвонит, вы скажите ей, что сейчас вам некогда и вы перезвоните ей сами позже. А сами позвоните немедленно мне! Вот, держите, это моя визитка.

Евстафьева с жадностью выхватила из рук следователя визитку и крепко сжала её в своём влажном кулаке, точно в ней были заключены её жизнь и смерть, как у Кощея на конце иглы.

Покинув квартиру свидетельницы, Наполеонов тяжело вздохнул и вытер пот со лба.

Прихватив с собой фотографию Дорина, которую успел сделать, любуясь картинами художника, Славин, Наполеонов решил отправиться на Пешеходную улицу и там отловить Дорина.

Устраивать переполох на съёмной квартире, привлекать к Надежде внимание соседей ему не хотелось. Девчонку было жаль. Так что вариант с посещением съёмной квартиры он оставил на самый крайний случай.

Недолго думая, Наполеонов отправился в Старый город.

Пролетая на своей белой «Ладе-Калине» мимо памятника Василию Ивановичу Чапаеву, Наполеонов невольно подумал: «Вот и я лечу впереди всех, как комдив на белом коне».

Слабостью Чапаева были автомобили, но воевать ему приходилось на лошадях. А Наполеонов с детства любил лошадей, однако в наше время представить следователя, разъезжающего по городу на лошади, было немыслимо. Так что Наполеонов не без основания считал, что некоторая родственность душ с легендарным комдивом у них всё-таки имеется.

Добравшись до Пешеходной улицы, Наполеонов оставил машину на стоянке и дальше пошёл пешком.

Он мысленно поздоровался с гигантской фигурой Дяди Стёпы, окружённой детскими фигурками, и, пройдя ряд клумб и фонтанов, очутился возле места расположения уличных художников.