им. Уверен, он уже уволен.

— Уволен?

Ксандеру требуется несколько секунд, чтобы понять, почему я удивлена.

— Он стоил компании важного клиента.

Дует ветерок, и прядь волос падает мне на лицо. Ксандер протягивает руку, чтобы убрать ее, но я быстро смахиваю ее сама и отхожу назад.

— Повеселись со своим ЧП.

Он смотрит вниз, на дистанцию, которую я создала между нами, и качает головой.

— Он видел твою маму? — твердо спрашивает он.

— Что? Кто?

— Парень с пирсингом.

— Мэйсон. Да, видел. — Всего один раз, мельком. Но сейчас меня не волнует, о чем подумает Ксандер. Я зла. Я считала, что он другой, но сегодняшний день доказал обратное. Мне просто хотелось, чтобы он был другим.

— Твоя мама одобряет его, а ты беспокоишься, что ей не понравлюсь я?

— Друзья Мэйсона никогда не называли меня дворняжкой. В это так трудно поверить?

— Что?

— Я слышала, как твой друг назвал меня так.

Из него вырывается единственный горький смешок.

— Так вот почему ты ушла? Тебе следовало подслушать немного больше, так как речь шла о моей рубашке. Он назвал фланель тканью для собаколовов.

Моя грудь сжимается, и я хочу извиниться, но это не единственное, что сегодня меня обеспокоило.

— Что ж, поблагодарим Бога за то, что тебе не придется надевать ее снова.

Он достает ключи.

— Пока, Кайман.

— Пока. — Я не оглядываюсь, хотя мне очень хочется. Хочется, чтобы Ксандер остановил меня. И я зла на себя за это.

Он не останавливает меня.

Я возвращаюсь в подсобку, где Генри убирает гитару в чехол, а Скай заматывает шарф вокруг шеи. Не хочу оставаться одна. У меня скручивает живот.

— Куда собираетесь?

— Генри не нравится ассортимент. — Скай указывает на столик с едой. — Мы собираемся купить нормальную еду в магазине за углом.

— Нормальная еда — это начос или несвежие хот-доги?

— Именно, — отвечает Генри.

* * *

Я аккуратно добавляю немного «Маунтин Дью» в стакан и беру «Пауэр Рейд».

— Что она делает? — Слышу я, как спрашивает Мэйсон.

Скай смеется.

— Это ее фирменный рецепт. Она все прошлое лето занималась этим экспериментом. Теперь ей известен идеальный состав содовой.

— Я должен это попробовать, — говорит Мэйсон и уходит. Продавец следует за ним. Мужчина не доверяет подросткам и всегда ходит за нами, прикрываясь рассказами о «предложении дня», чтобы мы не догадались, что он за нами наблюдает. Сейчас он рассказывает Мэйсону о скидке на вяленое мясо, а Мэйсон спрашивает, может ли тот смешать разную газировку. Я единственная, кто этим занимается. Скай выдавливает горчицу на свой хот-дог.

Я заканчиваю смешивать и делаю глоток. Идеально. Скай может издеваться надо мной сколько хочет, но этот эксперимент стоил того.

— Сколько вы готовы заплатить за рубашку? — внезапно спрашиваю я, думая о сотнях долларов, которые Ксандер потратит на замену рубашки для «важного клиента».

— Эту я купил за пятьдесят центов в «Армии Спасения», — гордо восклицает Мэйсон, указывая валяным мясом на логотип своей футболки. Продавец внимательно следит за движением мяса, как будто Мэйсон собирается вынести его в рукаве.

— Это круто даже для секонд-хенда, — говорит Скай, кивая. Она явно под впечатлением.

— Пять долларов за эти джинсы, — говорит Генри. — Хотя я был готов заплатить шесть. — Он поднимает футболку, демонстрируя нам, как выглядит его задница в этих джинсах.

Я смеюсь. Включая чрезмерно подозрительного продавца — вот какие люди мне по душе.

Мэйсон на что-то указывает, крича: «Ага!», и это заставляет меня подпрыгнуть.

— Что? — спрашиваю я.

— Вот где я его видел.

Я медленно поворачиваюсь, смотря на журнал «Старз», на который и указывает Мэйсон. На обложке в углу находится фотография Ксандера.

Глава 20

Наверное, мне не следовало покупать тот журнал. Я и так уже достаточно зла на Ксандера. Но я купила и теперь сижу в одиночестве на диване в гостиной, ожидая, когда мама вернется домой, и перечитываю статью еще раз. В ней лишь говорится, что «Принц Отелей» был замечен в Нью-Йорке во время открытия одного из отелей его семьи.

Неудивительно, что при первой нашей встрече он бы в шоке, когда узнал, что мне не известно, каким бизнесом владеет его семья. Может быть, Ксандер подумал, что я притворяюсь. Зря. Все потому, что у нас нет кабельного. Однако хоть я и не знала, кто он, я всегда понимала, что он является кем-то значимым. И статья, напоминающая мне об этом, ничего не меняет. Я сминаю тонкий журнал и бросаю его в работающий телевизор. Спустя пару секунд в комнату заходит мама.

— Привет, — говорит она, заметив меня на диване.

— Твоя встреча длилась вечность. — Если я подберу журнал сейчас, то будет слишком заметно, поэтому я оставляю его на месте в надежде, что она не заметит.

— Прости. После приема мне нужно было выполнить парочку дел.

Я указываю за свое плечо.

— Я сделала тебе сэндвич. Он в холодильнике.

Освещение меняется, когда по телевизору начинается реклама, и я замечаю, что у мамы заплаканные глаза. Я сажусь ровно и поворачиваюсь к ней.

— Ты в порядке?

— Конечно. Просто устала. — Она уходит на кухню, которая отделена от гостиной одной стенкой.

— Правда?

— Да, все хорошо.

Я хватаю журнал и засовываю его в карман.

Мама гремит чем-то на кухне, а потом кричит:

— Хорошо провела время?

Я делаю несколько шагов до телевизора и выключаю его, потом жду, когда она присоединится ко мне на диване.

— Да, мы ездили к отцу Скай копать могилу. Это было круто.

— Звучит здорово. Твой друг должен к нам прийти. Я хочу с ним познакомиться.

Нет, не хочешь. Тебе бы не захотелось с ним знакомиться.

— Он боится кукол. Детская травма.

— Серьезно?

— Нет, мам.

— Ты смешная, Кайман.

— А ты стала понимать сарказм.

Она смеется.

— Так этот друг — твой парень?

— Мы просто друзья. — Но являемся ли мы ими сейчас?

— Ну, если это все, что тебе нужно, то тебе стоит быть внимательнее, потому что разница между «просто друзья» и «парень»…

Я с улыбкой закатываю глаза.

— Да, да.

— Очень маленькая, — продолжает она. — Не разбивай сердца.

— Ты что, подражаешь Сократу, мам.

— Так заметно? — Я слышу, как открывается и закрывается шкафчик, и жду, когда она присядет ко мне, но она говорит: — Спасибо за сэндвич, дорогая. Съем его завтра. Я уже поела.

— Хорошо.

— Прости, что пришла и испортила твои планы, но я иду спать.

— В восемь часов?

— Это был долгий день, сначала я занималась магазином, а потом бегала по городу.

Я вскакиваю и следую за ней по коридору.

— Подожди.

Она поворачивается