так, что образ того, как он это делает, возбуждал меня? Я подошла к шкафу и глубоко вдохнула, мгновенно узнав этот запах.

Мои духи.

Я взяла книгу и нахмурилась. Я взяла эту книгу пару месяцев назад в школьной библиотеке. Я открыла ее, перелистывая страницы, пока не остановилась на обрывке листа.

Маленькая записка, написанная его характерным почерком.

Когда я увидел тебя в первый раз, ты украла мое сердце и душу. Ты лишила меня рассудка тем, как прикоснулась к этой книге.

Я попыталась вспомнить, как давно это было. Я посмотрела на фотографии на стене, на одной из них я была запечатлена спящей, и перевернула ее. Еще одна маленькая заметка. Их так много по всему шкафу. Спрятанные подальше. Его любовь. Его отчаяние. Его контроль и одержимость. К тому времени, как я прочитала последнее, я сидела на полу святилища, которое он создал для меня, и плакала.

Не слезы страха или гнева.

Слезы любви.

ГЛАВА 11

Джеймс

— Монтгомери, да поможет мне Бог! — тренер зарычал, ударив кулаком по двери раздевалки и не поморщившись, уставился на меня.

Райан Гудвин был хорошим парнем. Бывший профессиональный футболист и победитель Хейсман, сейчас тренирует футбольный клуб колледжа. Мы все знали, что были для него всего лишь пит-стопом. Однажды он уйдет тренировать профессионалов.

Обычно Гудвин был покладистым парнем. Но прямо тогда и там он был взбешен, и я мог винить только себя. Мои мысли были не в игре.

— Тренер! — один из менеджеров команды крикнул из-за двери раздевалки.

Я играл дерьмово.

Моя команда зависела от меня, но я уронил мяч. Физически и в переносном смысле. Мой разум не мог думать ни о чем другом, кроме моей милой принцессы. Она знала. Она знала, насколько я был чертовски болен. Насколько одержим я был. Что я натворил.

В раздевалке было так тихо, что можно было услышать, как упала игла, когда он направлялся к двери. Управляющий что-то прошептал и протянул ему бумагу. Что-то, похожее на конверт. Я выпрямился и почувствовал, как Маршалл придвинулся ко мне сзади и положил руку мне на плечо.

— Расслабься, — напомнил он мне, не отстраняясь.

Я наблюдал, как Тренер вернулся и прочитал это. Его лоб нахмурился, когда он попытался понять, что там было написано, прежде чем его взгляд переместился на мой.

— Вот! Лучше бы это помогло тебе вытащить голову из задницы, потому что я не думаю, что мне нужно напоминать тебе, что нам нужна гребаная победа, — он сунул конверт мне в руку, оставив открытку, которую прочитал. Я открыл его, и мой желудок словно завязался узлом.

В конверте был уже не ее билет, а записка. С ее почерком,

Теперь я понимаю. После игры встретимся там, где все началось. И перестань играть как дерьмо. Я бы не хотела, чтобы первая игра, на которую я пришла, закончилась поражением. Не заставляй меня чувствовать себя талисманом на несчастье.

С чего все началось?

Она поняла это?

Она была там?

Наблюдала за мной?

Моя голова вскинулась, и я почувствовал, как облегчение разлилось по моему телу, когда мои глаза встретились с тренером.

— Ты собираешься вытащить голову из своей задницы, или мне попросить новичка поиграть за тебя? — в комнате чувствовалось напряжение. Я вытянул шею.

— Я разберусь с этим, — я выпрямился, дышать стало немного легче, когда тяжесть мира, который я нес, уменьшилась. Если она просила меня встретиться с ней там, где все началось, это означало, что она знала. Она все это знала.

И все равно пришла на игру.

Для меня.

Для нас.

Знание этого, знание того, что моя девушка была на трибунах на месте, которое я ей занял, знание МЕНЯ, моей одержимости, только усилило мою жажду победы. Я всегда был склонен к соперничеству. Но во второй половине я собирался показать ей, насколько она хороша как талисман на удачу.

Мой собственный счастливый пенни.

* * *

Мы победили.

Не было никаких сомнений, что мы так и сделаем, как только я получил эту записку от моей девушки.

В том втором тайме на поле вышел совсем другой человек. Отличающийся от того, кто начинал сезон. Непохожий на того, кто разыгрывал одержимого из-за девушки, которую он считал своей, хотя она и не знала его.

Отличался от игрока, который вышел на то же поле всего неделю назад.

Особенно когда я мельком увидел свою девушку на трибунах. Теперь ее волосы были собраны в конский хвост, и мои руки так и ныли от желания обернуть эти волосы вокруг моего кулака и трахать ее сзади, когда я показываю ей, насколько я, блядь, без ума от нее.

То, что Мила была рядом, значило для меня все. Это означало, что она приняла меня. Увидела меня таким, какой я был. Ее.

Тачдаун за тачдауном мы наверстывали очки, набранные другой командой, а затем и еще немного. Выиграв игру, мы обеспечили себе место в чемпионате и одно на драфте НФЛ для любого игрока, который хотел попробовать стать профессионалом. Я знал это, и мои ребята тоже это знали. Особенно Маршалл. Он похлопал меня по плечу, широко улыбаясь, когда с неба посыпалось конфетти и усеяло весь стадион.

Мои глаза переместились, чтобы найти ее на трибунах, но она исчезла. Ее место было пустым, и на нем она бросила вызов на ринг.

Найди ее там, где все это началось.

Найди ее.

Она была в бегах. Хочет, чтобы я погнался за ней.

Она хотела, чтобы квотербек преследовал ее, и зверь внутри меня был готов к погоне.

Я бы поймал ее.

Я всегда найду ее.

Мила была моей.

ГЛАВА 12

Мила

Я не была уверена, дойдет ли до него записка, которую я пыталась передать Джеймсу.

Но я должна была попытаться.

Я должна была это сделать.

После того, как я осознала, что он сделал, и свои собственные чувства, я поняла, что пути назад нет. Разве у меня не было своих фантазий о том, как он наблюдает за мной? Но он ушел и дал мне то, о чем я никогда бы не осмелилась просить.

Он воплотил мрачную фантазию в реальность.

Которую я не хотела терять, потому что любила его.

Это не имело никакого отношения к тому, как он играл в футбол или каким большим парнем он был в кампусе, но все было связано с этим человеком. С человеком, который видел меня. Услышал меня. Любил меня.