«Учебник по гневу» идет дальше заклинаний. Нужно представить, что я вхожу в темную пещеру и спускаюсь вниз, глубоко под землю. Там я встречаю человека, который приводит меня в бешенство. Сначала я должна спокойно объяснить ему причину моей злобы. И только после этого я могу представить, что кричу, плюю на этого человека или бью его.

* * *

Удивительно много женщин впервые испытывают приступ необузданной ярости в период перименопаузы или менопаузы. Одна женщина чувствовала, что готова убивать. «Меня будто подменили, и теперь моими мозгом и телом управляет какой-то дикарь с топором». Другой казалось, что дело было не в снижении уровня гормонов, а в том, что менопауза открыла ей глаза и она наконец увидела, до какой степени доходит ее бешенство. «Я отчетливо помню, как смотрела на кружку кофе и хотела швырнуть ее об стену. Раньше я ничего подобного не чувствовала».

Взаимосвязь менопаузы и проявлений гнева никогда не была предметом научного изучения. Зато существуют исследования депрессии – самого распространенного женского способа справиться с яростью. В 2012 году проект «Изучение здоровья женщин в национальном масштабе» установил существование корреляции между менопаузой и депрессией, тогда как «Мельбурнский проект здоровья женщин среднего возраста», в рамках которого, помимо опросов, проводили тестирование уровня эстрогена, не обнаружил между ними прямой связи. На сайтах раздражительность включают в список симптомов менопаузы. «Раздражительность» – слово, которое обесценивает и до смешного неточно описывает мои чувства, ведь я отчетливо ощущаю нарастающую ярость. Я испытываю негодование из-за того, что живу в теле, которое однажды умрет. «Истинный, глубинный гнев – суть живое пламя, оно дает почувствовать себя абсолютно живым и полностью здесь», – пишет поэт Дэвид Уайт. Это незавершенное, электризующее чувство знакомо мне по ПМС. У менопаузы и ПМС один и тот же гормональный фон. Меня учили не доверять отчаянию и ярости, которые я испытывала в те дни перед менструацией, когда уровень гормонов падал. Вместо этого мне говорили, что я не в себе, что мир, в котором я существую, нереален.

* * *

Женщин чаще сравнивают не с призраками или ведьмами, а называют одержимыми дьяволом. Партнеры женщин в менопаузе настаивают на том, что их жены не просто переживают тяжелый период, а что ими в действительности овладел злой дух. Один из мужей сказал исследователю, что хочет получить обратно женщину, на которой женился, вместо ужасного существа, которым она стала[72]. Другой заявил, что жена пережила «трансплантацию личности». Многие называют своих супруг монстрами: «Она превратилась в безумное чудовище». «Ее мозгом как будто завладел монстр». «Ее словно подменил пришелец». Один мужчина написал на форуме, что он почитал о менопаузе и даже сходил на тренинг, но «это не помогло снова сделать жену такой, как прежде».

Злые женщины не ведьмы и не одержимые. Они всего лишь испытывают ярость. Почему культуре так сложно включить гнев в спектр женских эмоций вместо того, чтобы списывать его на вмешательство потусторонних сил? Мы и сами демонизируем свой гнев. В Сети я нашла несколько эссе, написанных женщинами, в которых они связывают симптомы менопаузы с действиями дьявола и его приспешников. В одном из них под названием «Разница между менопаузой и одержимостью демонами», опубликованном в интернет-издании HuffPost, Донна Хайфилл перечисляет изменения в поведении, за которые в ответе чертенята. К ним относятся перепады настроения, несдержанность и приступы гнева. «Решили разобраться, менопауза это или одержимость? Что ж, удачи», – пишет Хайфилл. Обвиняя нечистую силу, она иронизирует, в отличие от авторов тренинга под названием «Гормоны и демоническая активность» на сайте Finding Freedom, который предлагает освободиться от влияния бесов. Экзорцист Элла Лебан так объясняет предпосылки создания своего онлайн-курса: «Вопрос: что общего между пубертатом, ПМС, перименопаузой и менопаузой? Ответ: любая гормональная перестройка притягивает демоническую активность».

Конечно, это безумие. Я знаю, что одержимость демонами – социальный конструкт, а не сверхъестественная реальность. Но иногда, просыпаясь в темноте, сбрасывая одеяло и ожидая волну огня, мне кажется, что я противостою силе за пределами моего понимания и контроля. Я догадываюсь, что она не обрушивается на меня из мира духов, как демон в фильме ужасов, а существует внутри тела. Я борюсь, как женщины, о которых писал Фрейд в своих записных книжках, женщины, тела которых становились полем боя в истерическом стремлении общества к подавлению любых отклонений и гротескных проявлений.

Гротеском выглядят и мое стареющее тело, и сама рассерженная я. Доктор Джули Холланд встретила много возражений в ответ на высказанное в книге 2015 года «Взбалмошные стервы» (Moody Bitches) предположение о том, что эстроген – это гормон под названием «все-что-захочешь-милый»[73]. Но сначала во время ПМС, а потом в период менопаузы гормональная пелена приспособления к нуждам окружающих спадает и женщина должна принять свои проявления гнева. Критики спрашивали, как женщина, которая живет с другими и заботится о них, может открыто проявлять свои чувства, не причиняя им вреда. Я понимаю суть вопроса. Сложно научиться выражать раздражение в мире, где женский гнев называют непривлекательным или, как заметил мой первый муж, несексуальным. Фурии были первыми воплощениями ярости: их глаза сочились слизью, изо рта извергались кровавые сгустки, а тела воняли, как свора бешеных собак. От их гнева «гибнут посевы», «чахнет листва», «язвы и струпья изгложут людей»[74]. Неудивительно, что даже колдовские обряды советуют женщинам справляться со своей злобой в одиночестве, и лучше всего мысленно, через визуализацию.

Писательница-фантаст Урсула Крёбер Ле Гуин понимает, что гнев – хорошее оружие против несправедливости, но предупреждает, что «полезен он только для борьбы и самообороны». В продолжение этой мысли она критикует ту злобу, которой полон фемактивизм второй волны: «Если представить феминизм ребенком, то он давно вышел из того возраста, когда мог привлечь внимание к своим потребностям и недовольству, впадая в истерику, злясь, капризничая и колотя обидчика». Мы можем прибегать к гневу, только если нас будут снова подавлять при помощи законов. «Но пока этого не происходит, и, я надеюсь, ничего из того, что мы делаем, не приблизит нас к этому». Дорогая Урсула, это происходит. И происходило всегда.

«Мы живем во время, когда женщины выражают гнев, который они накапливали десятилетиями», – пишет феминистка Ката Поллитт в книге «Нация» (The Nation) 2017 года. Благодаря движениям #MeToo и #TimesUp[75] я поняла, что причины моей злобы на мужа и грязный кошачий лоток, на менеджеров отдела кадров, спрашивающих, кто будет присматривать за моей маленькой дочерью, пока я на работе, или на домогательства начальника, которого продолжает защищать компания, почти всегда уходит корнями в патриархальное угнетение женщины. Гнев нужно чувствовать, чтобы со временем его становилось меньше. Гнев помогает мне понять, кто я, во что верю, ради чего готова принести себя в жертву. Он помогает удерживать других от посягательства на мои права и направляет политический протест. Если мы вместе сможем бороться против сексизма, может быть, моя дочь унаследует мир, в котором быть женщиной будет не так больно.