на дно истории. Все трое подобрались, и я почувствовал, как на затылке приподнялись волосы. Драки было не избежать, и мы все это прекрасно понимали.

Я всё это уже проходил, когда мне удавалось сбежать из дома, чтобы пообщаться со сверстниками. Почему-то меня принял только Бык, главарь одной из многочисленных банд городка, рядом с которым стояло наше поместье. Я до сих пор не могу понять, почему он в своё время не оттолкнул странного паренька, а отогнал от него свою банду, да ещё и начал учить, как выживать на улице.

Я, в свою очередь, учил его читать. Это было странно и в первое время дико, что пятнадцатилетний здоровенный парень не умеет читать. Мне тогда едва исполнилось двенадцать, и я впервые столкнулся с истинным классовым неравенством во всей его неприглядной красе.

Наша дружба длилась три месяца. Бык так искренне радовался, когда смог самостоятельно прочитать объявление о найме рабочих на специальной тумбе, что его радость передалась и мне. Я же научился тогда быстро бегать, хоть и недалеко, и худо-бедно за себя постоять. А потом Быка не стало. Его прирезали во время очередной разборки между бандами.

Я нашёл его, лежащего на земле в луже собственной крови. У него были открыты глаза, а мне было тогда двенадцать лет, и я не понимал, почему он вот так лежит и не встаёт, ведь он не спит, глаза-то у него открыты. Я тогда увидел смерть впервые в жизни. А ещё я её тогда впервые почувствовал. Несмотря на горе, на меня нахлынуло ощущение силы, в которой я захлёбывался, не находя для неё выхода. Именно тогда я так сильно испугался, что запретил себе даже думать о магии.

Я не помню, сколько просидел тогда у тела Быка, наверное, всё-таки недолго, потому что солнце почти не сдвинулось с места. Меня нашёл Саша. Не представляю каким образом ему это удалось. Скорее всего, меня тогда искала куча его людей из охраны, но именно он нашёл меня в той подворотне, сидящим и бездумно глядящим на мёртвое тело.

Саша ни о чём меня даже не спросил, просто поднял на руки, прижал голову к своему сильному плечу и понёс домой. Он так и тащил меня всю дорогу, не проронив ни слова, а позади ехал его представительский лимузин.

На улицах после гибели Быка сразу стало заметно неуютнее, и я больше не сбегал, практически всё время проводя в поместье, защищённом от очень и очень многого.

Как бы я ни готовился, всё же пропустил удар, на мгновение отвлёкшись на воспоминания. Абрамов, особо не заморачиваясь, ударил меня в лицо.

Голова мотнулась в сторону и я, как в замедленной съёмке, увидел, капли крови из разбитого носа, падающие и растекающиеся бурыми кляксами по белоснежной шелковой рубашке. Я почувствовал, как кровь ударила в голову, а в глазах потемнело. Резко отпрыгнув в сторону, я пнул Абрамова ногой в пах. Бык никогда не учил меня честной драке, он учил драться эффективно. А в этом случае запрещённых приёмов не существует. Особенно когда ты один против троих.

Парень согнулся и завыл, но я отпрыгнул от него довольно неудачно и оказался рядом со Смирновым. Несмотря на свою невзрачную внешность, Евгений оказался быстрее своих приятелей, и гораздо сильнее. Он был быстрее и сильнее меня, но… Я попытался отклониться, и Смирнов успел схватить меня за воротник рубашки. Недолго думая, я откинул голову назад резким движением и впечатал свой затылок в лицо нападавшему, со злорадством услышав, как у того что-то хрустнуло.

Смирнов охнул и начал падать, но при этом не выпустил из рук воротник рубашки. От сильного рывка я чуть не задохнулся. Чтобы избежать удушения, мне пришлось падать вместе с ним. И это спасло меня, в свою очередь, от кулаков Полянского, который не смог погасить замах и пробежал несколько шагов вперёд, и взвыл, когда его кулак впечатался в стену.

Евгений упал неудачно, подвернув ногу. Я не стал ждать, пока тот очухается, и добавил локтем в солнечное сплетение. Смирнов дёрнулся, и я услышал треск — это воротник практически полностью оторвался. Рубашка оказалась испорчена окончательно. От резкого толчка моя голова мотнулась, и я проехал лицом по каменной стене, заполучив несколько царапин. А вот Смирнов больше не представлял опасности, но к нам подбегали немного очухавшийся Абрамов и Полянский.

Я прекрасно осознавал свои силы. Отлично понимаю, что гораздо слабее любого из мальчишек, с которыми сейчас дрался. Даже то, что я уже сделал, можно было расценить как большую удачу. Поэтому мне нужен был подручный материал.

Внезапно я вспомнил, что засунул в карман штанов флакон с песком, которым было нужно посыпать исписанные чернилами листы на уроке каллиграфии. Сумки-то у меня не было, и этому маленькому флакончику нашлось место только в кармане. Вскочить на ноги, выхватить флакон и открыть его, было делом нескольких секунд. Первым до меня добежал Абрамов.

— Что-то тебе сегодня не везёт, — с каким-то злорадством прошептал я, выбрасывая руку вперёд.

Песок разлетелся веером, и часть его попала именно туда, куда мне было нужно — в глаза нападавшему. Как же он заорал. Схватившись руками за лицо, он практически не сопротивлялся, когда я слегка толкнул его к стене. Абрамов ударился об неё, рассекая бровь. Во все стороны брызнула кровь. На Якова можно было внимание пока не обращать, он тоже был выведен из строя.

Остался Полянский.

И вот тут я оторвался по полной, вымещая на этом дегенерате злость на таких, как он, жуткое разочарование от того, что меня выдернули из моего привычного и уютного мирка, за испорченную рубашку…

Серия ударов, которым научил меня Бык, сказав, что для моего роста они подходят оптимально. Мол, сам был маленьким в детстве, поэтому знает, что говорит. Удар в солнечное сплетение, затем несколько раз под челюсть с разных сторон, удар под колени — Полянский падает на колени, но ещё держится, и прямой удар в нос…

И тут из-за поворота показался взвинченный Демидов. Он начал говорить, даже не разобравшись толком в том, что сейчас произошло.

— Я уже думал, что ты заблудился. Почему так долго? Директор никогда никого больше чем на полчаса не задерживает. — Он резко оборвал себя на полуслове, наконец, разглядев кровь на моем лице, рубашке, на полу. Его взгляд остановился на представителях Второго факультета. — Вы что здесь устроили?

Я тяжело дышал, стараясь отойти от этого скоротечного боя. Переведя взгляд на своего старосту,