— Выглядит не очень, — бормочу я, нанося антисептик на ватный тампон. Она шипит, когда он касается кожи, ее кулаки сжимают простыни. — Тебе повезло, что не стало хуже.

— Повезло, — горько повторяет она. — Это одно слово для этого.

Я поднимаю на нее взгляд, моя рука на мгновение замирает. — Почему, Кьяра? — Вопрос вырывается прежде, чем я успеваю его остановить, край любопытства пронизан чем-то более темным. — Зачем проходить через все это… стоило ли оно того?

Ее взгляд встречается с моим, не дрогнув. — Тебе не понять.

Я наклоняюсь ближе, намеренно приближаясь. — Испытай меня.

На мгновение мне кажется, что она может ответить, но она молчит, ее губы сжимаются в тонкую линию. Я заканчиваю обматывать ее ногу, затягивая повязку ровно настолько, чтобы она резко вздохнула.

— Отдохни, — говорю я, стоя и возвышаясь над ней. — Тебе это понадобится для завтрашней поездки.

Ее глаза слегка расширяются, на лице отражается паника. — Ладно. Чикаго. — Она качает головой, пытаясь сесть прямее, несмотря на боль. — Ты не можешь вернуть…

— Я могу и буду, — прерываю я, мой тон не оставляет места для спора. — Ты закончила бегать, Кьяра.

Ее выражение лица становится жестче, но в ее глазах мелькает что-то еще — страх, может быть, или смирение. Я разворачиваюсь на каблуках, направляясь к двери. Роман ждет меня в коридоре, скрестив руки и мрачно глядя на меня.

— Она выглядит неважно, — говорит он, кивая в сторону комнаты. — Ты уверен?

— Она будет жить, — холодно отвечаю я. — Это все, что имеет значение.

Роман резко выдыхает, его неодобрение очевидно, но он не настаивает. — Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Серж.

— Я тоже, — бормочу я себе под нос, чувствуя, как тяжесть ситуации давит на меня, когда я ухожу.

Глава 12 — Кьяра

В комнате гнетущая тишина, нарушаемая лишь слабым шелестом деревьев за окном. Я сижу на краю кровати, моя нога пульсирует в такт моему сердцу. Слабый свет рассвета просачивается сквозь жалюзи, отбрасывая длинные тени на холодную, пустую комнату. Я не спала. Как я могла? Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу лицо Сержа — холодное, злое, непреклонное.

Восход солнца тусклый, приглушенный густыми серыми облаками, наползающими на горизонт. Он идеально соответствует моему настроению. Я потратила часы, пытаясь сложить воедино свой следующий шаг, но боль и усталость мешают мне мыслить здраво. Мой желудок неприятно скручивается, не только от голода, но и от грызущей тревоги, терзающей меня. Мои дети. Я понятия не имею, где они и в безопасности ли они. Я могу только надеяться, что Ханна следовала плану.

Скрип в коридоре вырывает меня из раздумий. Роман входит в комнату с подносом в руках. Запах яиц и тостов доносится до меня, и мой желудок невольно урчит. Он ставит поднос на маленький столик у окна, не говоря ни слова, его выражение лица по-прежнему непроницаемо.

— Наконец-то решил меня покормить? — Мой голос охрип от долгого молчания, но мне удается придать ему столько сарказма, сколько я могу.

Роман не клюнул на приманку. — Ешь, — просто говорит он, прислонившись к стене и скрестив руки.

Я ковыляю к столу, каждый шаг вызывает новую волну боли в ноге. Мне требуются все мои силы, чтобы не дать ему увидеть, как мне больно. Я сажусь и беру вилку, настороженно глядя на него.

— Ты смотришь на меня так, будто я собираюсь напасть на тебя с куском тоста, — сухо говорю я.

Он слабо ухмыляется, но ничего не говорит. Я откусываю, еда теплая и на удивление вкусная. На мгновение я позволяю себе насладиться ею, но передышка длится недолго. Я кладу вилку и встречаюсь с ним взглядом.

— Они у тебя? — Мой голос тихий, но в нем чувствуется сталь. — Дети.

Выражение лица Романа мелькает, всего на секунду, но этого достаточно, чтобы подтвердить мои подозрения. Он что-то знает.

— Их здесь нет, — наконец говорит он.

Облегчение накрывает меня, настолько сильное, что голова кружится. — Хорошо, — бормочу я себе под нос, хватаясь за край стола, чтобы удержаться на ногах.

Роман слегка наклоняет голову, наблюдая за мной с чем-то вроде любопытства. — Ты кажешься ужасно спокойной для человека в твоем положении.

Я пожимаю плечами, выдавливая из себя ухмылку. — Может быть, я просто лучше играю в эту игру, чем ты думаешь.

Он не отвечает, но его молчание говорит само за себя. Роман может быть верным лейтенантом Сержа, но он не совсем бесчувственный. Он знает, что я мать, и где-то в глубине души — это должно что-то значить для него.

— Где они? — спрашивает он почти небрежным тоном, хотя я слышу скрытое напряжение.

Я поднимаю бровь, притворяясь невинной. — Ты думаешь, я тебе скажу?

Роман тихонько смеется, качая головой. — Конечно, нет. Я подумал, что дам тебе шанс.

Я снова беру вилку, снова откусываю от яиц. Они уже холодные, но я это едва замечаю. Мои мысли кружатся, пытаясь понять, сколько Роман знает, а сколько из этого блеф.

— Тебе не нужно беспокоиться о них, — наконец говорю я, мой голос ровный. — Она знает, что делать.

Его глаза слегка сужаются. — Она?

— Не то чтобы это было твое дело, — говорю я, откидываясь на спинку стула, — но она их нянька. Она знает достаточно, чтобы обеспечить их безопасность, но недостаточно, чтобы представлять угрозу. Это называется планирование, Роман. Тебе стоит как-нибудь попробовать.

Он не поддается на провокацию, но его челюсть слегка сжимается. — Ты ужасно самоуверена для той, кто провел ночь под крышей Сержа.

Моя улыбка резкая, хрупкая. — Ты думаешь, Серж меня пугает?

Роман отталкивается от стены, подходит ближе. Его взгляд пронзителен, неумолим. — Он должен.

Я выдерживаю его взгляд, отказываясь отступать, хотя мое сердце колотится в груди. — Если бы они у него были, он бы уже сказал мне, — тихо говорю я. — Это значит, что они вне его досягаемости. Пока они в безопасности, я смогу справиться со всем, что он мне подкинет.

Роман долго изучает меня, прежде чем отступить. — Ты играешь в опасную игру, Кьяра.

— Значит, у нас есть что-то общее, — парирую я, беря тост и демонстративно откусывая.

Он качает головой, слабая ухмылка дергает уголок его губ. — Наслаждайся завтраком. Тебе понадобятся силы.

С этими словами он поворачивается и уходит, дверь за ним щелкает и захлопывается. Я судорожно вздыхаю, плечи опускаются, напряжение уходит из меня. Нога тупо пульсирует, постоянно напоминая о том, как близко я была к тому, чтобы потерять все.

Я смотрю в окно, унылый утренний свет отбрасывает длинные тени по всей комнате. Где-то