— Надо вперед идти! Солдат по своему брату стрелять не будет! А офицеров, что такой приказ отдадут, надо не слушать, а вешать!

Гусин почувствовал на себе странный взгляд. Это молодой Ивась смотрел на своего командира с какой-то странной тоской.

— Господин ефрейтор, а правда, что же нам делать-то? Разве можно по своим-то стрелять?

— Если прикажут, то и выстрелим, — Якуб так просто передернул затвор винтовки. — Свои в спину не бьют. Свои под врага не подставляют. А то сейчас они кричат «братцы», а когда разбегутся и подставят нас под идущего за ними японца, то разом про всех забудут. И как мы тут без командования будем держаться?

— Не удержимся, — сжал зубы Ивась. — Но все равно… Как же, по своим-то?..

Ефрейтор Гусин чувствовал, что сейчас подобная робость накрыла всю армию, и те, кто еще недавно храбро встречал японцев, теперь не знали, что делать. Вот только Буденный, кажется, ни мгновения не сомневался.

— Предупредительный над головами — огонь! — приказ предназначался для рот на первой линии.

И в тот же миг без всякой паузы и сомнений сотни винтовок выплюнули в небо пламя и свинец. А потом, когда грохот начал затихать, над полем пролетело грозное «чипай!»

— Китайцы! — кто-то из отступающих узнал местный боевой клич.

— Китайцев поставили, чтобы нас стрелять!

— Да, у них-то рука не дрогнет!

— Дикари! Им кровь православную лить — что водицу!

— Чипай! — китайское «бей» снова взлетело над полем, даже как будто немного разгоняя стелющийся по земле туман.

— Все, кто не хочет умереть, выходите вперед! — Буденный снова начал отдавать команды, и на этот раз никто и не подумал с ним спорить. Нестройные попытки снова начать прекословить не нашли отклика, а все больше и больше солдат в мундирах 5-го Сибирского выбирались из тумана.

Гусин вскочил на ноги, чтобы видеть, как суровые на вид мужики идут с опущенными от стыда головами, но их никто не хулил, не отбирал оружие. Наоборот, группа офицеров, приехавших с Буденным, только помогала им строиться, разбивала на колонны и отправляла куда-то на левый фланг.

— А ведь они рады, — тихо зашептал вставший рядом с Гусиным Ивась. — Право слово, рады!

— А чего же им не радоваться? — только и пожал плечами ефрейтор. — Думаешь, они трусы? Нет, просто не нашлось рядом тех, вокруг кого можно было собраться. Проявить себя. Да, в ночи они поддались панике, но теперь, уверен, стоит им победить, и не найдется во всей армии более бесстрашных людей.

Гусин смотрел, как собираются и уходят вдаль батальоны. И от дружного грохота печатающих шаги сапог дрожала земля.

* * *

Семен Михайлович Буденный очень боялся.

Боялся, что не справится, но Макаров верил в него не зря. Голос не дрогнул ни разу, и, как и сказал полковник, его уверенность и воля разбили страх бегущих солдат. Хотя лично самому Буденному казалось, что немного больше сработала придуманная Макаровым хитрость. Сделать вид, что стреляют по отступающим не свои, а китайцы… Так-то новички еще недостаточно хорошо держали винтовки, да и не доверил бы им никто вести огонь по своим. А вот покричать для антуража и волнительности — это да. И беглецы поверили, что никто жалеть их не будет.

А стреляли на самом деле казаки и снайперы. Одни в небо, а другие выцеливали и убивали зачинщиков. Семен, когда получил этот приказ, впервые усомнился в правоте Макарова.

— Справитесь? — спросил тот у него и Фрола.

Сам Буденный замешкался, а вот снайперский старшина сразу же кивнул:

— Как написано в 122-м артикуле еще при Петре Великом, никто да не дерзает под наказанием смерти противиться бою с неприятелем, не щадя живота своего, до самой крайности…

— Так ведь отменили артикул воинский еще при Александре II, — тихо возразил Буденный.

— Отменили телесные наказания, а вот с предательством все по старине, нет ему прощения, — Фрол усмехнулся и погладил свою винтовку.

Буденный неожиданно осознал, что снайпер успел сильно измениться. Раньше был попроще, а сейчас, забирая в каждом сражении десятки, а то и больше жизней, видя, как падают подстреленные им враги, как хлещет из них кровь, как кривятся лица, он стал жестче и сильнее. Жестче и сильнее, чем большинство казаков, которыми раньше пугали врагов России.

Вот так Буденный и оказался на новой позиции. Встретил первые отступающие части 5-го корпуса, потом еще и еще. Кто-то буянил, и их приходилось утихомиривать. Кто-то, наоборот, только радовался, что нашлись те, с кем можно будет идти в бой. Семен какое-то время ругался про себя на генерала Орлова, который умудрился так бездарно отступить с такими бойцами. Сколько раз он назвал его трусом, прежде чем ему попался первый офицер, рассказавший о судьбе генерала…

Да, сначала Орлов действительно отступил сам, но когда осознал, какую ошибку совершил, то развернулся и лично повел солдат в бой. Вот только не было у него уже больше корпуса. Бегство разрушало и более опытные армии, лишало контроля и самых лучших полководцев. Возможно, ему нужно было сделать то, что делал сейчас Семен, но Орлов поступил храбрее и проще. Он развернулся и повел в бой тех, кто еще был готов его слушать. Чуть больше роты попытались остановить полнокровные японские дивизии, и, естественно, никто не выжил.

Ужасная судьба! И, возможно, Буденный пожалел бы генерала, если бы не ему сейчас приходилось разбираться с последствиями его ошибок. Кажется, до полудня они переправили на левый фланг не меньше дивизии, усиливая формирующийся там ударный кулак полковника Макарова. А потом впереди начали появляться японские части. Зачистив плацдарм у деревни Кавлицунь, теперь они фактически вышли к южной границе Ляояна.

Между ними и городом оставалась только небольшая преграда в виде отряда Семена. И если против дезертиров этого было достаточно, то для того, чтобы сдержать полноценную армию, его сил явно не хватало. К счастью, стоило только Афанасьеву пройтись шрапнелью по первым рядам японцев, как они откатились назад и начали окапываться. Теперь у Буденного появилось около получаса, пока вражеский командир не соберет побольше сил, чтобы двинуть их вперед.

— Что по связи? Есть новости от полковника? — Семен решительно заглянул в палатку с антенной, где сидел закопавшийся в своих приборах поручик Чернов.

— Глушат, — связист недовольно поморщился. — Мы пробуем отсекать сигналы, чтобы получилось выцепить хотя бы