заделались мелкими князьками в своих мелких крепостишках, то забыли о своих корнях, я не уверен даже, помнят ли они, что существует Гути. В любом случае, они не были там очень давно, выбрав жить разбоем.

Так началась первая в истории империи Биснага параноидальная паника. В Неллоре, Мудбагале и Чандрагутти братья Сангама со все большей подозрительностью стали следить за своими половинками, Горными Сестрами, ведь те могли получить от царя тайные послания и начать готовиться к убийству собственных мужей. Пампа Кампана же начала готовиться отправить как можно быстрее дочерей к коровам в Гути. Букка отправил Хукке в ответ самое наполненное любовью послание, какое только мог, и стал готовиться к неприятностям.

Такие моменты могут предвещать крах империй. Однако Биснага выстояла.

Вместо нее пал Хукка. Возвращаясь домой из Мадураи, он ехал верхом во главе войска, как вдруг внезапно закричал и свалился с лошади. Армия прекратила движение, с великой поспешностью возвели царскую палатку и полевой госпиталь, однако царь находился в коматозном состоянии. Через три дня он ненадолго вышел из комы, и его лечащий врач стал задавать ему вопросы, чтобы определить состояние его сознания.

– Кто я? – спросил врач.

– Генерал-призрак, – ответил Хукка.

Доктор указал на своего ассистента-медбрата.

– А он кто? – поинтересовался врач.

– Он призрак-шпион, – ответил царь.

В палатку зашел ординарец с чистыми простынями.

– Кто он? – спросил врач Хукку.

– Просто какой-то призрак, – пренебрежительно сказал Хукка. – Он совершенно не важен.

Затем он погрузился в свой, как оказалось, последний сон. Едва его армия достигла Биснаги, стало известно, что царь мертв. Позднее, когда в войсках начали шепотом рассказывать друг другу историю о том, какими были его последние слова, многие утверждали, что видели, как приближалась армия призраков Призрачного Султаната, с ужасом наблюдали, как стремительно генерал-призрак подъезжает к царю на своей лошади о трех глазах, и своими глазами видели, что полупрозрачное копье генерала пронзило грудь Хукки Райи I. Однако на каждого, кто был готов нести такую околесицу, приходилось десять, которые утверждали, что не видели ничего подобного, а полевой врачебный консилиум заключил, что у царя произошли критические медицинские изменения в мозгу и, возможно, также в сердце, такие, что никаких сверхъестественных причин и не надо.

Похороны первого правителя Биснаги стали торжественным моментом, который, как сказала Букке Пампа Кампана, ознаменовал собой последний шаг на этапе становления имперской истории.

– Смерть первого царя означает также рождение династии, – объясняла она, – а слово, которым называют эволюцию династии, и есть история. В этот день Биснага переходит из мира фантастики в мир истории, и великая река историй начинает течь в великий океан сказаний, который есть история этого мира.

После этого все быстро успокоилось. Пампа Кампана не стала отправлять своих девочек в Гути притворяться пастушками. Она поставила на карту безопасность своей семьи, полагаясь на то, что, пока она находится рядом с наследником престола, никто не осмелится поднять на него руку. Так и случилось. Придворные, знать и военачальники быстро признали Букку Райю I новым правителем Биснаги, так же поступили и Горные Сестры. Трое уцелевших братьев Букки испытали громадное облегчение от того, что их собственные жены не убили их, узнав о кончине Хукки, и отправились в город Биснага, чтобы преклонить колени перед новым монархом; вот и все. Букке Райе I предстояло править двадцать один год, на год больше, чем брату, и эти годы будут считаться первым золотым веком Биснаги. На смену пуританству и религиозной истовости Хукки пришло беспечное отсутствие религиозной строгости у Букки, и дух “тогда-и-что-с-того” толерантности, свойственный городу и империи в момент их рождения, вернулся. Счастливы были все, кроме перековавшегося в политика священнослужителя Видьясагара, который выразил Пампе Кампане свое неудовольствие по поводу возвращения атмосферы распущенности и легкомыслия, снисходительного отношения к представителям иной веры и теологической распущенности нового режима.

Она не была больше травмированной маленькой девочкой, которую он когда-то поселил к себе в пещеру и – по ее непроизнесенным словам – использовал. И потому, довольно естественным образом, предпочла его просто не заметить.

7

В первый же день своего правления Букка послал за своим старым собутыльником. Халея Коте, чья жизнь проходила в военных лагерях и на дешевых постоялых дворах, был потрясен величием царского дворца. Женщины-воины с каменными лицами вели его мимо затейливо украшенных бассейнов и великолепных ванн, мимо каменных рельефов, изображающих марширующих солдат и запряженных слонов, мимо каменных девушек в развевающихся юбках, танцевавших в каменном ритме, в то время как за их спинами музыканты стучали в каменные барабаны и выводили сладостные мелодии на каменных флейтах. Стены над этими резными фризами были обтянуты шелковой материей, расшитой жемчугом и рубинами, а в углах стояли золотые львы. Халея Коте, несмотря на весь свой тайный радикализм, испытывал благоговейный трепет, а также страх. Что хочет от него новый царь? Возможно, он желает стереть из памяти свое развеселое прошлое, в таком случае Халея Коте опасался за собственную голову. Женщины-воины привели его в Зал Личных Приемов и велели ждать.

После часа, проведенного в одиночестве в окружении мерцающего шелка и каменного великолепия, беспокойство Халея Коте значительно увеличилось, и когда царь наконец прибыл в окружении полной свиты из охранников, дворецких и прислужниц, Халея Коте был убежден, что настал его смертный час. Букка Райя I больше не был маленьким кругленьким Буккой из “Кешью”. Он был великолепен в парчовом одеянии и шапочке в тон костюму. Казалось, что он стал выше ростом. Халея Коте понимал, что на самом деле он никак не мог подрасти, что это просто иллюзия, порожденная величием, но этой иллюзии хватило, чтобы усугубить замешательство старого убеленного сединами солдата. Когда Букка заговорил, Халея Коте подумал: Я труп.

– Я все знаю, – заявил ему Букка.

Значит, дело не в пьянстве. Теперь Халея Коте еще более уверился, что проживает последний день своей жизни.

– Ты не тот, кем кажешься, – продолжал Букка, – ну или так сказали мои шпионы.

Так новоиспеченный царь впервые признал, что все время правления брата он имел собственную охрану и разведку, чьи офицеры теперь должны сменить сотрудников Хукки, которым будет рекомендовано проводить пенсию в маленьких дальних деревушках и никогда впредь не возвращаться в город Биснага.

– Мои шпионы, – добавил Букка, – люди крайне надежные.

– И что они говорят, кто я такой? – спросил Халея Коте, хотя ответ был ему уже известен. Он был человеком, приговоренным к смерти, и просил, чтобы ему зачитали его смертный приговор.

– Ты ремонстрант, это правильное слово? – спросил Букка очень вкрадчиво. – И согласно моей информации, ты действительно