– А кто рисовал – вы его знаете хоть?

– А то! Но в этом-то и беда, – Павлик шмыгнул носом. – Я этого Малевича как облупленного знаю, и сразу опасаться нужно было рисунков его да рассказов. Но я же жопытный! – он несильно хлопнул себя рукой по макушке. – Нормальные люди, те с возрастом опыта набираются, а некоторые вроде меня – жопыта, если последствия здраво оценивать! Я вам тут рассказывать три часа могу, как ехали, но лучше коротко, сразу суть… Мы с двух часов дня раз пять машину выкапывали… Один раз часа три возились, а там – беда, на участке последнем. Дорога такая, что только в одну сторону и можно: ни развернуться, ни свернуть. Как откопались очередной раз, так один вариант только – вперед. Местами, – он закатил глаза, – болото сплошное, мы там гати настелили с километр, наверное. А уже вечереет, и на душе скверно так становится… Вроде бы день светлый, но, видимо, предчувствие-то не обманешь! Да и понять можно: умаялись, как два ишака, еле ноги держат, кроки уж бросили давно… То ли мы где маху дали, то ли Пикассо этот напортачил с рисунками своими, что вероятнее. Одним словом, вечер, темнеет, а мы – хрен знает где. Вокруг болотина, и людей километров на пятнадцать – ни души, – Павлик замолчал.

– Ну? – Игорь Сергеевич слушал затаив дыхание.

– А что – ну? Начинаем соображать, где на ночевку устраиваться, чтобы не в болоте хоть… Думаю: сейчас еще маленько вперед проскочим – ну не может же в такой день удачи не быть! Наверняка же посуше местечко найдем, Говинда нам в помощь, – Павлик замолчал, собираясь с мыслями. – Короче, едем, а темнота с каждой минутой все сильнее и сильнее… Но еще не как у негра в заднице, – образцово-сдержанный Андрей даже стрельнул глазами в сторону рассказчика, а Игорь Сергеевич только улыбнулся: на словесные экзерсизы своего молодого собеседника он уже не реагировал. – Сумерки уже – и вдруг! – Павлик выдержал театральную паузу. – Я как раз газу поддал, уж больно привала хотелось, смотрю: а мы реально уже по воде несемся, чуть ли не по пороги самые! Весна же еще, не подсохло… Тут-то мы с разгона полного на брюхо и сели! То, что намертво сели, я сразу понял, – он покивал. – И не ошибся. Вылезли, глянули вокруг, но лучше бы не видеть мне этого. Писец котенку, одним словом, срать не будет!

Игорь Сергеевич согнулся от хохота, Андрей улыбался, явно сдерживая себя. Павлик с горечью продолжил:

– Конечно, сейчас – в Москве да на асфальте – любой смеяться-то может, а там – ночью, в переднице мира, посреди болот ночных – вообще ни разу не до смеха было!

Игорь Сергеевич продолжал всхлипывать на заднем сиденье: похоже, рассказ добил его окончательно.

– Ой, не могу! – он держался за живот и стонал. – Вы не тем делом в жизни заняты, молодой человек! Вам книги писать нужно – истории из жизни своей, – он снова всхлипнул, вытирая слезы.

– Может быть, – Павлик внезапно помрачнел. – Может быть, и так. Мне уже много кто советовал. Но вы же до конца историю хотели?

– До конца, Павел! – Игорь Сергеевич кивнул. Он собрался, но было видно, что эта сдержанная серьезность дается ему с превеликим трудом. – Давайте уж до конца! До победного!

– А уже конец почти. Тот самый, победный. Я сдуру в машину сел, блокировки все поврубал, и – по газам, на чудо надеясь. Думал: может, вывезет?

– И?

– Что – и?.. Вы и сами уже, наверное, поняли, что дальше случилось. Я как дал по газам – «хрусть» опять под капотом раздался, и тишина… Короче, я про деталь-то эту, что кулибины спаяли-сварили, и думать забыл. И товарищ мой тоже… Нам не до того было – копали, считай, день целый. А тут – как прозрение! Мы ж ее целый день практически что насиловали! И вот оно – бинго! Не вынесла душа поэта…

Хозяин «Гелендвагена» беззвучно рыдал на заднем сиденье, Андрей улыбался, не отрывая, впрочем, глаз от дороги.

– Но тут, – продолжил Павлик, – самое интересное случилось, хотите – верьте, хотите – нет. Буквально, как эта хрень накрылась и мы колом встали, считай, минуты не прошло, вдруг – ба-бах! – в небе! Салют в честь Дня Победы! Не то чтобы над нами прямо – над городком местным, как потом выяснилось, километрах в нескольких от нас, за лесом… Но нам видно. И вот, – паузы делать театральные он тоже был мастак, – представьте себе: ночь, болотина, морда «гелика» этого – чисто немчурская, и залпы победные над головой!.. Победила земля русская немецкое чудо техники!

Бульканье сзади подтверждало, что повержен был не только «Гелендваген» в болотах, но и владелец заводов, газет и пароходов на заднем сиденье. Андрей широко улыбался, краем глаза поглядывая на чудного пассажира. Машина мягко притормозила и замерла.

– На месте, – коротко доложил водитель и пошел открывать пассажирские двери.

– Ну что, молодой человек, пройдемте? – Игорь Сергеевич уже немного успокоился и привел себя в порядок. Он вышел из машины и потянулся.

– Лишил я вас концовки рассказа! Ну да ладно, – он подмигнул Андрею, – потом все из первых рук передам, чем закончилось. Павел, финишный рывок – и оазис неги и прохлады примет нас в свои гостеприимные объятья.

Он еще раз потянулся и направился ко входу, кивнув водителю:

– Андрей, отдыхайте. Минут за тридцать наберу, подскочите…

– Да я тут постою, – тот посмотрел в сторону парковки, проверяя, есть ли там свободные места, – в тенечке. Сейчас пробки везде – добираться потом…

– Вам виднее, – резюмировал Игорь Сергеевич. – Идемте, Павел!

2

Павлик с интересом разглядывал обстановку. Игорь Сергеевич, извинившись, отошел, и он смог вдоволь удовлетворить свое любопытство.

Метрдотель провел их в небольшой уютный дворик под открытым небом с прудиком посередине. Размера тот был тоже невеликого, зато обустроили и населили его по всем правилам. Среди разноцветных его обитателей Павлик узнал только кои, остальную же фауну опознать не удалось. Красные, черные, желтые, рыбки самых разных цветов и размеров с ленцой фланировали между камней и водорослей. На хрустальной чистоты поверхности плавали то ли водные лилии, то ли кувшинки. С первого взгляда было понятно, что дизайнер потрудился с обликом прудика на славу: судя по всему, он добивался налета древности и некоторой заброшенности, и ему это, несомненно, удалось. Массивные камни, и выложенные по берегам, богато ворсились бархатом мха и плюшем водорослей. На одной стороне высилась целая горка из таких же