Сименс зажег и поставил на стол толстенную свечу. Когда я увидел лица друзей, мне стало ясно, что дела наши плохи. Никто из нас не произнес ни слова. Да и что было говорить? И по мере продолжения рассказа Сименса тупое отчаяние, отражавшееся на их лицах, овладевало и мной – отчаяние и безнадежность. В отличие от них, мне только еще предстояло узнать все…

– Ну что ж, молчание – знак согласия. Чувствую, что нашел в вас всех по-настоящему заинтересованных слушателей. А потому продолжу, как говорится по-русски, с чувством, с толком, с расстановкой. Пришло время затронуть самую болезненную тему моей личной жизни – в той части, что касается нас всех…

Я встретил Мэй на одном из показов, где находился с дочерью сослуживца, которую наше сообщество дружно прочило мне в жены. И именно в этот день она вышла на подиум в прелестном индийском сари из коллекции известного дизайнера.

Когда я увидел ее, у меня сдавило горло. И прошлое стремительно вернулось ко мне. Это была моя мать – такая, какой она осталась в моем детстве, такая, какую я безнадежно искал всю жизнь, – и не в моей власти оказалось изменить что-либо в последовавших затем событиях.

Разумеется, я сделал ей предложение. Я готов был бросить все и уехать с ней куда угодно, но этого, к счастью, не понадобилось. Я стремился погрузиться в ее мир, старался предугадывать ее желания. Чтобы быть к ней ближе, я влился в суетный и склочный мир актрис, моделей и просто выездных светских, как говорит молодежь, «тусовщиц».

Сначала Мэй даже не могла воспринимать меня серьезно – так, очередной богатый «папик» в восторженной свите, где были и помоложе, да и, пожалуй, посостоятельнее. Но если ты готов отдать душу на завоевание одной-единственной женщины, рано или поздно добьешься от нее внимания. На пути к сердцу Мэй судьба преподнесла мне подарок: в тот единственный раз, когда мы вместе приезжали в Россию, я познакомился с ее двоюродной сестрой и теткой – кажется, Эжени? Тогда я и встретил в ее окружении бывшего мужа Мэй. Стас никогда не рассказывал вам об этом, мистер Сотников? Зря, зря вы не дочитали его записи. Я надеялся просто узнать Мэй получше, если подружусь со Стасом, и был приятно удивлен открывшимися возможностями наших чисто деловых отношений.

Да, господин Сотников. Зная точно о том, что никто из вас не выберется отсюда, я могу говорить прямо: с появлением в моем кругу Стаса весьма оживился рынок покупателей моей бесценной индийской травки. Она шла по каналам того самого второго мужа матери, которого я увидел за кальяном в деревушке рядом с домом Рериха. И обходилась мне эта травка почти даром – ведь я там был свой, там покоилась самая нежная опора моей жизни. Может быть, это кощунственно звучит, но… Иногда мне казалось, что дух матери и осеняет все эти поставки. А в вашей стране, неумолимо катящейся к рыночным отношениям, я нашел такой спрос, какой и не снился нашему сонному провинциальному Оксфорду! Начинал я, правда, с Йоси, но постарался побыстрее вывести его из игры – мне нужен был человек, на которого можно положиться, как на самого себя! А Стас, в котором я встретил ту же любовь, что обрушилась и на меня, не смог бы ее предать. Да и проведенная им «перестройка», расширение и одновременно минимизация точек сбыта пришлись, когда «товар» шел маленькими партиями, но бесперебойно, мне как нельзя кстати. Фунты стерлингов хлынули ко мне рекой, и я смог предложить Мэй такую карьеру, от которой ей трудно было отказаться. Именно мои деньги и прославили ее и в самом деле незаурядный дар. К тому же я снова вернулся к травке и обрел утерянные обаяние и уверенность в себе. Подружки Мэй вились вокруг меня стаями. А она? Она нашла во мне опору, которую искала. Она тогда стремилась к вершинам карьеры и знала, что без крупных вложений этой вершины не достичь и что я ничего от нее не требую и не потребую взамен. А потом она пресытилась всем, что дает карьера модели, и оказалась в тупике. Вернуться побежденной она не могла. К тому же пришло, видимо, время тихой семейной жизни. В 90-м году она забеременела – и дала согласие стать моей женой.

Ах, какая пышная, какая красочная свадьба состоялась в моем тихом сереньком городишке! Приглашены были и коллеги, и бывшие сокурсники с женами, и, разумеется, журналисты. Все сверкало и гремело, по улицам проехала торжественная свадебная процессия. Я был невыразимо счастлив, но мне почему-то врезалась в душу Мэй, такой, какой она была на том помпезном торжестве – худенькая, хрупкая, какая-то растерянная и как будто чуждая всей окружающей роскоши, с печальными зелено-золотистыми глазами, точь-в-точь Лакшми-рани в незнакомой ей самодовольной обстановке английского особняка. Из всего окружающего изобилия она была самым ценным, да что там, единственным сокровищем. А кем был я для нее? Не знаю…

Сименс сбился и опустил голову, чтобы не показывать нам своего лица. Потом снова поднял глаза и заявил, уже другим голосом:

– Пока достаточно для раздумий, не так ли, мистер Сотников? Возможно, завтра все узнают продолжение. Правда, это скорее зависит от мистера Долбина. Мне нужно его досье. Чем быстрее я получу его, тем быстрее вы получите Бесс. Спешить нам некуда, но девочка находится далеко не в самых комфортных условиях, ей нелегко – так что долго думать тоже не советую. Если завтра господин Долбин не надумает отдать досье, мы начнем действовать. Первой уберем Бесс, потом остальных – по очереди. Если получим досье – все можно переиграть. Кормить вас, разумеется, не будут, а вода – в чайнике на плите, ее хватит на два дня. Возможно, вам удастся уговорить мистера Долбина быстрее. В самом крайнем случае – попробуем расшифровать окончание отданных вам, Кир, записок. Поработаем до завтра, а вы – все – подумайте.

Сименс вышел, и тяжелый ключ тут же скрежетнул в замке.

Толстая свеча, оплывая, горела на ободранном старом деревенском столе, а мы, снова вместе, сидели вокруг, и наше прошлое бесшумно скользнуло в эту темную комнату. Нас снова было трое, мы снова собрались, чтобы помочь Златовласке, вызволить ее из плена – только все сейчас было гораздо страшнее, чем тогда, в детстве.

Я отчаянно встряхнулся и посмотрел в глаза ребятам, доставая из-за пазухи припрятанные Майкины бумаги.

– Господа мушкетеры, у меня есть одно предложение. Чтобы определить тактику и стратегию дальнейших военных действий, нам следует как можно точнее уяснить суть происходящего. Итак, Сименс – наш враг, которого я, как дурак, навел на место встречи.

– Не обольщайся, Кирюха, – усмехнулся Стас, – место встречи он сам же тебе и назначил. Сименс – мой бывший кореш по «дуревой» цепочке, мой поставщик вплоть до прошлого года. За мной уже давно следили – с тех пор, как я свернул свою деятельность. Досье с явками и паролями стало для них единственной целью, а моим спасением. Стоило им получить все в свои руки – меня бы тотчас убрали. Не знаю, была ли в курсе Майка тогда, в 1986-м, когда я приезжал насчет оформления развода и познакомился с кругом, куда входил Сименс. Она тогда говорила, что связывать себя ни с кем не собирается и официальный развод ей ни к чему. А вот Сименс принял меня с большой радостью – я и не знал тогда, что он уже давно работает с моим «авторитетным друганом» Йосей!