из кирпича. Коридор и дальше уводит, но что–то мне расхотелось гулять по этому этажу. Лестница ведёт и вниз к канализации, и вверх.

Стал подниматься, ступени высокие, но узкие, только полстопы помещается в середине, а тоннель, по которому идёт лестница, напоминает мамкину мясорубку, спина по стене кирпичной скребёт, довольно тесный подъём получается.

Иду, стараясь не сильно поднимать пыль, потому что дышать и так трудно. И нихрена не свежо! Первый просвет порадовал, вышел в арку, оказавшись навскидку на втором этаже Академии. Здесь ещё светлее, решётки по стене длинного коридора идут уже сбоку. Прямоугольные, примерно полметра на тридцать сантиметров. Из них свет бьёт и шум уже доносится. Похоже, перемена началась.

Дошёл до первой решётки, которая оказалась на уровне глаз. Снова небольшая буферная зона и вторая решётка дальше. Так просто снаружи сюда не пробиться. Но отсюда видно, как мелькают ноги. Туда–сюда.

Если верно рассчитал, я где–то над холлом Бриллианта, где размещены учебные классы.

Звонок прозвенел, народ стал рассасываться. И до меня снова донёсся шум воды. Но уже не с лестницы, а дальше по коридору. Чисто полюбопытствовать решил. И двинулся до новой ниши. А там спуск небольшой на развилке и новый коридор перпендикулярно идёт. Метров десять преодолел и вышел в некое пространство с низким потолком, напоминающее чердак. Снизу свет бьёт из решёток, которых здесь натыкано много. Эти квадратные, полметра сторона, даже можно вылезти через любую, если очень захотеть. Вверх от потолка вентиляционные шахты идут, как домовые трубы. Похоже, здесь большая буферная зона.

Влажностью повеяло, всплески воды доносятся и женский визг! Не понял⁈ Я над бассейном что ли⁈ У нас за четыре дня ещё не было занятий по плаванию. Но про хороший бассейн я в курсе.

Подскочил к решётке на полу и опустился на корточки глянуть.

Метрах в пяти ниже край бассейна видно. И девок в обтягивающих купальниках! Уау! И тут скачок в эпохе, никаких сорочек, прилипающих к телам. Эластичная ткань на упругих телах, эстетика.

Засмотрелся, чуть слюни не пустил им вниз. Ясмина, ну где ты крошка, глянуть бы на тебя! А хрен там, похоже, это барышни курса третьего–четвёртого. И есть у них там экземпляры фигуристые. Это видно, когда уже горизонтальное положение на воде принимают попками кверху.

Интересно, а душевые тут есть? Пошёл искать по обширной нише. И вскоре прильнул к нужной решётке, где снизу парочка голеньких девиц с тазами плещется. Ну… так себе, если уж на чистоту. Аристократические задницы не такие подтянутые, как хотелось бы. Потому что много сидят и мало трудятся и бегают.

То ли дело попка моей Леночки, сколько раз она подставляла мне её под шлепок. А я из себя целку строил. Но вот смотрю теперь на сексуальные молодые тела и думаю, что пора бы уже начать свои похождения. Учитывая, что я умею и вынимать, когда надо. Только бы тело молодое у самого скорострелом не оказалось.

Новые девушки приходят, помывшиеся уходят. Так бы и сидел тут весь день, любовался. Да только надо бы с выходом что–то решать. Осмотрелся, дальше арка и ход имеется. Но решил вернуться обратно к лестнице и выше подняться.

Учитывая, сколько я прошёл, лестница винтовая с тоннелем — это мой ориентир. Если заплутаю или не найду места, где дырку сотворить на выход, то смогу просто спуститься обратно и вернуться через Оранжерею.

Поднялся на третий этаж, судя по всему. Получается к кабинетам Приказных и преподавателей. По коридору решётки небольшие, как и этажом ниже, вдоль идут, но они не показывают коридор. Скорее вентиляция выводится в кабинеты.

Сразу осмотрел пол из плит, пыль большим слоем, следов нет. А значит, здесь тоже никто не шастает. За долгое время я первый.

— … когда ж она наиграется, — слышу из третьей решётки по пути. — И кто потом возместит нам все эти расходы?

— Самодурка, — жалуется какой–то дед. — Вчера меня выгнали из собственной аудитории, представляете?

— На церемонию всё готово? — Это уже из следующей решётки доносится голос женщины.

— Да, госпожа…

Дальше ковыляю, несколько решёток тихо, и снова базар, мысль которого я уловить не могу. Спустя метров сорок, уже ближе к повороту, слышу мужской плач навзрыд! И никакого–нибудь пацана. Похоже, взрослый мужик плачет.

Приблизился, прильнул к решётке. Через выходную сетку даже кое–что видно!

Фух, точно не адепт. Но от этого не намного легче.

На четвереньках сидит на полу и жмётся. Женский сапог прямо у решётки.

Со свистом кнут опускается на спину, мужчина вскрикивает.

— Госпожа, мы… мы почти её изловили, — воет наказуемый. — Почти!

— Ничтожество, вы её только спугнули! — Рычит звериным голосом женщина и начинает часто хлестать бедолагу, приговаривая. — И зачем! Я только! Доверила! Такое дело! Такому! Ничтожному! Червю!

У меня волосы дыбом по всему телу. Всё в жизни, казалось, испытал и ничего не страшно. Но этот бабский гнев аж до мурашек.

Прекратила, когда мужик распластался и захрипел. Это она ещё через одежду била, хотя думаю, иначе бы тут кровью весь ковёр залило. Ей просто ковёр жалко.

— Вон пошёл, червь! — Рявкнула. И мужик пополз прочь, как ящерица. Вскоре дверь за ним закрылась, судя по звукам. За суетой понял, что ему другие помогли выйти.

Застучали каблуки, скрипнуло кресло. Злобная барышня уселась. Слышу мерзкий скрип, будто она когтями царапает собственный стол.

Собрался я дальше идти, чтоб хотя бы до поворота. Но тут раздалось вроде как от неё уже обычным тоном:

— Чернава, ох Чернава. И задала ты мне задачу. Чего ж ты хочешь в хранилище взять? И кого ещё подослала? Ну ничего, ничего. Твою девку я скоро вычислю и на кол посажу, чтоб долго корчилась тварь. Но не убью, а пополню Бестиарий, чтоб потом тебе и показать. Аль на арене кому отдать на растерзание. Я знаю, что это ты. А когда докажу, ты не отвертишься.

Отступил от решётки с холодеющей грудью. И даже дышать перестал. Нет, скорее не из–за содержания сказанного. А потому что узнал голос графини Морозовой.

Собрался уже на цыпочках валить отсюда, да поскорей! Но услышал, что в её кабинет кто–то вошёл, сделав несколько чисто символических стука. И я снова уши навострил.

— Сам господин Голицын пожаловал, какая честь, — произнесла Морозова слишком уж вызывающе.

Голицын — это ж ректор Академии!

— Так уж и честь, — ответил мужчина насыщенным, довольно сильным голосом, будто он певец оперный.