В горле у меня пересохло, и я снова вернулся мыслями к ярко-зеленой долине и лесу, расстилавшемуся передо мной. Пора уже попить! Затем, решил я, отправлюсь исследовать окутанный мглой остров, если это действительно остров. Я еще пока сам не понимал, в чем дело, но было в этой местности нечто такое, что побуждало меня остаться и исследовать ее – несмотря на странное происшествие с раковиной. Возможно, яркие, чистые цвета природы. А может быть, просто воспоминание о том, что я доверился морю, и море принесло меня сюда. Но, какова бы ни была причина этого любопытства, я решил остаться ненадолго – лишь ненадолго. Если я не найду никаких намеков на свое прошлое, то поспешу дальше. Построю себе лодку, которая будет прочнее того плота, и продолжу поиски.

Я начал спускаться с дюны. Вскоре песок сменился травой; тонкие стебли покачивались под порывами легкого бриза, несущего ароматы цветов. Я еще не совсем оправился после плавания, но шагал все быстрее. Вскоре я уже бежал по широкому полю. Я почувствовал на лице дуновение ветра и вспомнил, что бегу впервые с того дня, как покинул Каэр Мирддин.

Я добрался до ручья с прозрачной водой и опустился на прибрежные камни, поросшие мхом. Я наклонился к ручью. Чистая, прохладная вода коснулась моего лица и волос, и прикосновение это потрясло меня не меньше, чем цвета и запахи чудесной страны. Я напился воды; мне показалось, что я сейчас лопну, но я продолжал пить.

Наконец, будучи уже не в силах глотать воду, я лег, оперся на локоть и полной грудью вдохнул бодрящий воздух, напоенный диковинными ароматами. Подбородок мой щекотала трава. Трава была такой высокой, что какой-нибудь путник издалека мог бы принять меня за бурое бревно, лежавшее у ручья. Я вслушивался в шорох стеблей, шум ветра в листве деревьев, плеск воды. Длинноногий красный жук медленно полз по складкам моей туники.

Внезапно прямо у меня над головой что-то со свистом пронеслось, выведя меня из дремоты. Существо пролетело стремительно, как выпущенная из лука стрела, и я даже не понял, кто бы это мог быть. Я осторожно приподнялся, и «второе зрение» помогло мне заметить какое-то движение в траве ниже по течению ручья. Я вскочил на ноги.

Из травы донесся пронзительный свист, затем какое-то шипение и рычание. Я двинулся туда; голоса животных, полные злобы, становились все громче. Сделав еще несколько шагов, я замер в изумлении.

Передо мной была крыса, самая крупная из всех, что мне когда-либо доводилось видеть; туловище ее было толщиной с мое бедро, ноги были необыкновенно мускулистыми, зубы – острыми, как кинжалы. Крыса сражалась с соколом с серой спиной и полосатым бурым хвостом. Это был дербник[26]. Несмотря на то, что крыса была по меньшей мере в три раза крупнее птицы, они показались мне достойными противниками.

Битва была жестокой. Сильные когти сокола прочно вцепились в загривок крысы. Крыса извивалась, пытаясь укусить или оцарапать голову врага, придавить его к земле. Но сокол проявлял храбрость, удивительную для такой небольшой птицы – он только трещал что-то и погружал когти все глубже в плоть зверя, и вскоре по толстой шкуре крысы заструилась кровь. В воздухе кружились перья, трава была забрызгана кровью. Птица и крыса, охваченные дикой яростью, когтили, кусали друг друга, рычали и катались по траве.

Бой мог бы продолжаться еще какое-то время, и неизвестно, кто вышел бы победителем, но вдруг из зарослей у ручья возникла вторая крыса. Возможно, из чувства солидарности с сородичем, а скорее, в предвкушении легкой добычи, она присоединилась к первой крысе. Челюсти ее сомкнулись на крыле несчастной птицы, и она начала немилосердно рвать перья.

Сокол издал пронзительный крик боли, но не сдавался. Первая крыса, с расцарапанной мордой, выпустила птицу и обежала ее, чтобы впиться в другое крыло. Раненое крыло безжизненно повисло – теперь оно было бесполезно; кроме того, сокол лишился одного когтя. Первая крыса, предчувствуя близкую победу, стряхнула застрявшие в зубах перья и приготовилась прыгнуть на ослабевшего противника.

В этот момент я подбежал к дерущимся и поддал крысу ногой с такой силой, что она отлетела в кусты. Вторая мерзкая тварь прекратила терзать сокола и уставилась на меня злобными, налитыми кровью глазками. Могучим движением крыса отшвырнула сокола в траву, и тот остался лежать неподвижно; видимо, он ослабел настолько, что не мог даже пошевелиться.

Крыса издала тонкое шипение. Я шагнул ближе и поднял руку в угрожающем жесте. Крыса, по-видимому, утомленная битвой, решила не вступать в новую драку, развернулась и скользнула прочь в высокую траву.

Я наклонился, чтобы осмотреть сокола. Несмотря на то, что его глаза – две черные точки, обведенные желтым – уже закрывались, он пристально уставился на меня. Когда я протянул к птице руку, она зашипела и ударом лапы оцарапала мне запястье.

– Что же ты делаешь, глупый? – вскрикнул я, облизывая кровь. – Я хочу тебе помочь, я не причиню тебе вреда.

И снова я потянулся к павшему воину. И снова птица просвистела что-то и попыталась меня царапнуть.

– С меня хватит! – сказал я и, раздраженно тряхнув головой, поднялся, чтобы идти дальше.

Уходя, я в последний раз оглянулся на сокола. Глаза его, наконец, закрылись. Тело сотрясала мелкая дрожь.

Я сделал глубокий вдох и вернулся к несчастному. Я осторожно поднял птицу, стараясь избегать когтей на случай, если она вновь придет в себя. Держа в руках теплое, пушистое тельце, я поразился тому, что такое мягкое на ощупь существо может быть таким воинственным. Я погладил поврежденное крыло и понял, что, несмотря на серьезные раны, кости остались целы. Я снял с плеча мешочек, подаренный Бранвен, вытащил щепотку целебных трав, разбавил порошок несколькими каплями воды из ручья. Краем туники я кое-как очистил ранки, нанесенные зубами крысы. Крыса оставила несколько глубоких укусов, особенно у верхнего края крыла. Я осторожно наложил на раны свою мазь.

Тело сокола напряглось, и он открыл глаза, но на этот раз не стал отбиваться. По-видимому, он был настолько слаб, что даже не мог свистеть, и ему оставалось только настороженно наблюдать за мной.

Когда я закончил с ранами, то снова взял маленькую птицу на руки, размышляя о том, что с ней делать дальше. Оставить на берегу ручья? Нет, крысы наверняка вернутся и закончат свою работу. Взять с собой? Тоже исключено – мне не нужна обуза, и к тому же такая строптивая.

Я заметил на краю чащи дуб с раскидистыми ветвями, и в голову мне пришла новая мысль. Положив птицу на землю, я нарвал травы и соорудил из нее нечто вроде примитивного гнезда. Затем взял под мышку сокола и гнездо и забрался на одну из нижних веток, густо поросших мхом. Я устроил гнездо около ствола и положил в него беспомощную птицу.

На миг я встретил вызывающий взгляд глаз, обведенных тонкими желтыми веками. Затем слез на землю и углубился в лес.

Пока я пробирался среди похожих на колонны стволов, под балдахином из переплетенных ветвей, возникшее у меня странное ощущение постепенно усиливалось.