– Я потеряла родителей, когда была маленькой, очень маленькой. Как птенец, который вываливается из гнезда, прежде чем научится летать. – И не оборачиваясь, она добавила: – Или как ты.

Я резко остановился и схватил девочку за руку, но, заметив, что ветки ближайшего дерева угрожающе потянулись ко мне, я ее выпустил.

– Почему ты говоришь так?

Она взглянула мне в глаза.

– Потому что ты кажешься мне одиноким, вот и все.

Мы молча углубились в лес, миновали ярко-рыжую лисицу, которая при нашем появлении даже не пошевелилась и продолжала поедать только что пойманную куропатку. Местность начала повышаться, и вскоре мы уже взбирались вверх по склону крутого холма. Но несмотря на то, что идти становилось все труднее, Риа не замедляла шаг. Мне даже показалось, что она пошла быстрее. Отдуваясь, я с трудом поспевал за ней.

– Ты похожа… на Аталанту[28].

Риа приостановилась и с удивлением посмотрела на меня.

– Это еще кто?

– Аталанта, – тяжело дыша, заговорил я, – это героиня… одного греческого мифа… которая умела… бегать так быстро… что никто… не мог поймать ее… пока наконец один… человек… не обманул ее… с помощью золотых яблок.

– Мне это нравится. А где ты услышал такую историю?

– От… одного человека. – Я вытер пот со лба. – И сейчас… мне бы хотелось… чтобы у меня были такие… золотые яблоки.

Риа улыбнулась, но продолжала идти по-прежнему быстро.

По дороге нам то и дело попадались огромные валуны, потрескавшиеся, покрытые розовыми и пурпурными лишайниками; они вырастали из земли, подобно гигантским грибам. Деревья редели, и сквозь лесной балдахин проникало больше света. Часто встречались папоротники, лесные цветы распускались у мощных корней и вокруг поваленных деревьев.

Наконец, Риа остановилась и подождала меня у обрыва, под каким-то деревом с белой корой. Пока я с трудом пробирался среди корней, она приложила руки ко рту и издала странное уханье. Мгновение спустя из дупла, находившегося высоко над землей, высунулись три небольших совиных головы, плоских и пушистых, с огромными оранжевыми глазами. Совы внимательно рассмотрели нас. Затем дважды ухнули хором и снова исчезли в дупле.

Риа, обернувшись ко мне, улыбнулась. Затем двинулась дальше. Мне показалось, что прошло немало часов, прежде чем она, наконец, взобралась на гребень очередного холма и остановилась, подбоченившись, глядя вниз. Еще прежде, чем я поравнялся с ней, до меня донесся какой-то новый, сладкий аромат, разлитый в воздухе. Когда я догнал Рию и, тяжело дыша, остановился рядом, от открывшегося перед нами зрелища у меня снова перехватило дыхание.

Перед нами, на круглой поляне, росли деревья всевозможных пород, высокие, низкие, раскидистые и стройные; роща покрывала всю вершину холма. Ветви, отягощенные плодами, клонились к земле. И что это были за плоды! Ярко-оранжевые шары, тонкие зеленые полумесяцы, плотные гроздья желтых и синих ягод блестели, окруженные роями бабочек и пчел. Круглые плоды. Квадратные плоды. Тяжелые плоды. Маленькие плоды. Большинства из этих фруктов я никогда прежде не видел и даже представить себе не мог, что такое существует. Но тем не менее, рот у меня наполнился слюной.

– Это мой сад, – объявила Риа.

Несколько мгновений спустя мы уже набросились на еду. Фруктовый сок тек по моему подбородку, шее; пальцы, руки мои были липкими и сладкими. Семена налипли мне на волосы, недожеванная кожица плодов цеплялась за тунику. Наверное, издалека меня самого можно было принять за фруктовое дерево.

Оранжевые шары, лопаясь, издавали горьковатый запах, и сначала я принялся есть их, очищая от кожуры, а когда наелся, взялся за другие. Одна разновидность фруктов, в виде урны, содержала так много семян, что я с отвращением все это выплюнул. Риа рассмеялась, и я тоже. Затем я попробовал другой фрукт, в виде бублика. К моему облегчению, он оказался сладким, как молоко, и совершенно без семян. Следующим был серый плод яйцевидной формы. Хотя он был почти безвкусным, съев его, я почему-то ощутил печаль и затосковал по тому, что давно утратил.

Увидев, что именно я ем, Риа указала мне на бледно-лиловый фрукт в виде закрученной раковины. Я откусил кусочек. Мне показалось, что я отведал солнечного света, и этот вкус смыл тоскливое ощущение.

Риа, в свою очередь, проглотила огромное количество крошечных алых ягод, растущих по пять-шесть штук на одном стебельке. Я попробовал было одну, но она оказалась такой приторно-сладкой, что меня даже затошнило; мне совершенно расхотелось ее есть.

Я с изумлением наблюдал за тем, как Риа поглощает их десятками.

– Как ты можешь столько есть таких сладких ягод?

Но она, не обращая на меня внимания, продолжала бросать ягоды в рот.

В конце концов, я почувствовал, что насытился. Я объелся. Я сел на землю, прислонившись к одному из самых толстых стволов в саду. Полуденный свет просачивался сквозь листву, в ветвях блестели фрукты, и ласковый ветерок овевал вершину холма. Риа, наконец, наелась ужасных сладких ягод. Она села рядом со мной под деревом, прикоснувшись ко мне плечом.

Разведя руками, она словно обняла чудесную фруктовую рощу.

– Все эти деревья, – радостно произнесла она, – выросли из одного семени.

Я даже глаза выпучил.

– Из одного семени? Не может быть!

– Еще как может! Семя дерева шоморра дает не один побег, а множество, а затем – сотни видов плодов. Но хотя это дерево порождает столько новых деревьев, само его так трудно найти, что оно превратилось в легенду. «Редкий, как шоморра», – есть такая старая поговорка. Во всем Лесу Друма существует только одна подобная роща.

Я полной грудью вдохнул ароматный воздух.

– Это место мне чужое, но мне кажется, что я с радостью остался бы здесь надолго.

– Тогда где же твой дом?

– Я не знаю, – вздохнул я.

– Значит, ты его ищешь?

– Да, ищу свой дом и еще многое другое.

Риа оторвала от своего рукава кусочек стебля.

– А разве твой дом не там, где ты есть?

– Ты шутишь, – усмехнулся я. – Дом – это такое место, где ты родился. Место, где живут твои родители, где скрыто твое прошлое.

– Скрыто? Ничего не понимаю, что значит «скрыто»?