Командир грязно выругался. Свились нити — Эрик едва успел шагнуть в сторону, чтобы невидимый кулак не снес его с ног.

— Хватит паясничать! Я видел раны Викара, он должен быть мертв!

— Хочешь это исправить? — приподнял бровь Эрик. — Я, конечно, неплох, но не настолько, что стоило бы менять проверенного соратника на меня.

Колль стиснул зубы, когда Эрик помешал ему подчинить разум — разорванное плетение всегда отдавалось болью.

— Это запретное плетение, — сказал Эрик светским тоном. — А я не пустой, чтобы его не заметить.

— Ларс, Эгиль!

Двое сдвинулись за спиной командира. Эрик уставился на него, чуть склонив голову.

— И чего ты хочешь этим добиться?

Попытаются втроем скрутить его плетениями или схватятся за мечи? И так и этак ему не справиться. С обычными одаренными — возможно. Но не с чистильщиками.

— Заставить тебя говорить.

— Так чего так нежно? Не стеснялся бы, сразу начинал с каленого железа…

Наверное, зря он дал волю языку. С другой стороны, еще по опыту мальчишеских деревенских драк Эрик знал: просить пощады бесполезно, только сильней достанется. Беги — или бей. Бежать было некуда. Бить нельзя.

— … хотя знавал я одного парня, которому и оно язык не развязало, — продолжал Эрик.

Командир попытался ударить. Кулаком в челюсть, точно пустой. Эрик отступил на пару шагов, заставив его пошатнуться. Бить в ответ не стал.

— Я только и делаю, что отвечаю на вопросы. Просто и прямо, без уверток. Что еще тебе нужно? — Он снова порвал плетения, потянувшиеся к разуму. Подчинить его не получится, но позволить в этом убедиться — все равно что повесить на лоб табличку «беглый чистильщик». А еще у него на руке висит образец с кровью Ингрид. И это вторая причина не сдаваться.

— Это запрещенное плетение, — повторил Эрик. — Может быть, все-таки сядем и поговорим спокойно? Все устали, и я готов рассказать все, что ты хочешь…

— Что здесь происходит? — раздался из-за спины голос Хаука.

Быстро пустые потеряли терпение. Тварь мертва, но чистильщики, вместо того, чтобы убраться, машут кулаками… Зря Эрик не убрал светлячок. В темноте Хаук, глядишь бы, поостерегся идти проверять. Хотя был же еще командирский светлячок. А терпение, скорее всего, потерял не Хаук, а кое-кто другой.

Эрик мысленно застонал. Он знал, кого увидит, обернувшись. Его наниматель не дурак, и против одаренных с одними мечами не попрет.

И точно, за спиной Хаука стоял весь его отряд. Шестеро с мечами, если считать оруженосца и не считать самого благородного. Четверо со взведенными арбалетами, на таком расстоянии болтам все равно, одаренный или пустой.

И Ингрид, чтоб ее.

— Убери отсюда пустых, — сказал Колль. — Это не их дело.

— Ты не понял, — Хаук шагнул вперед, отодвигая Эрика в сторону. — Это я приказываю ему, а не он мне. И не ты.

Колль оглядел пришедших, медленно выдохнул, разжимая кулаки. Похоже, до него постепенно стало доходить, что с чистильщиками, конечно, не спорят, но спорить с ними и не собираются. Болт в лоб — довод бронебойный и неопровержимый.

Эрик отступил в сторону еще на несколько шагов. Подвесил светлячок так, чтобы чистильщики и пустые видели друг друга. Встретился взглядом с Ингрид, качнул головой — не лезь. Она едва заметно шевельнула плечами: как получится.

— Итак, попробуем с начала? — спросил Хаук. — Чем обязан, господа?

Командир чистильщика поклонился — как старший младшему. Хаук дернул щекой, оценив намек. Вернул поклон — как равный равным.

— Мы остановили прорыв, — сказал Колль. Коротко зыркнул на Эрика, дескать, с тобой потом разберемся. — И требуем платы согласно договору.

— Я не владелец этих земель, — нахмурился Хаук. — А ближайшая деревня в двух с половиной лигах к северо-западу. — Он махнул рукой, указывая направление.

Значит, Эрик предположил правильно: их лагерь был тем поселением, рядом с которым открылся прорыв. На миг он пожалел, что, просиживая дни в библиотеке ордена, не зашел к исследователям и не попросил рассказать, почему ткань мира всегда рвется неподалеку от живых, но никогда не в центре поселения. И что заставляет прорыв закрываться, когда тварь ослабнет. И почему… Он заставил себя поумерить любопытство. Орден хранил множество тайн, и не только от тех, кто к нему не принадлежал. Даже командиры знали далеко не все.

— Не сомневаюсь, староста отложил долю податей для вас, — продолжал Хаук. — Как предполагает договор. Как делал я на своих землях, и как буду делать, когда, наконец, окажусь в замке Предел, куда мы и направляемся сейчас.

Эрик поймал его взгляд, прошептал одними губами «не спорь». Когда-то его командир убил городского голову за то, что тот пытался выторговать взятку. Разумеется, ни о каком суде и речи не шло. И четверо одаренных-телохранителей побоялись и пальцем шевельнуть, чтобы отплатить за его смерть. Колль не походил на Альмода ни внешне, ни повадками, но чистильщик — он чистильщик и есть. Тот, кто может предстать перед Творцом в любой миг, не боится ничего и привык получать немедленно все, что бы ни захотел, потому что следующего часа — не то что следующего дня — может и не быть.

Между бровей Хаука залегла складка — Эрика он понял, но все это явно ему не нравилось. А кому бы понравилось? Благородный тоже не привык к возражениям. Как бы не сцепились.

Колль меж тем не унимался.

— Не сомневаюсь, что старосты близлежащих деревень и владетель этих земель свято чтят договор. Но сейчас тварь угрожала не деревням и не замку, а вашим людям. И я вынужден настаивать.

— Прошу простить мне невежливость, — снова поклонился Хаук. — Вы спасли наши жизни, а я не отблагодарил даже на словах. Но такие вещи не обсуждаются стоя. К тому же вы наверняка устали и голодны. Прошу в мой шатер. Или к костру?

— К костру.

Эрик кивнул про себя. Он бы тоже не полез в шатер. Слишком легко тот может превратиться в ловушку. Поставь у прорезей, незаметных изнутри, все тех же арбалетчиков, и хозяину будет достаточно бровью повести, чтобы гостей нашпиговали болтами. Причем тех, кто в освещенном шатре, будет видно прекрасно, а вот затаившихся снаружи в темноте — нет. А что дыры в полотне останутся — так их и зашить можно. В отличие от дыры во лбу.

— К костру так к костру, — на стал спорить Хаук.

— Прошу прощения, — вклинился Эрик. — Господин, там раненый. С вашего позволения…

— Что ж вы сразу не сказали? — повернулся Хаук к чистильщикам. Мотнул головой Эрику. — Займись, конечно.

— Нет, — резко произнес Колль. — Бруни останется с нами. И будет у меня перед глазами.

На лице Хаука промелькнуло изумление, но, хвала Творцу, он быстро сообразил, что к чему.

— Зря. Он хороший целитель. Я в этом убедился.