Алена выскочила из ванной, и первое, что ей бросилось в глаза, – это завихряющиеся тонкие шторки на окне. Только что они элегантно свисали в соответствии с задумкой дизайнера, а теперь их поднял сквозняк. Сердце гулко застучало, и не зря: Алена обернулась к входной двери и увидела, что она открыта.

– Динка, ты пришла, что ли? Ты где?

Никто не отозвался, и Алена поняла, что это не Динка. В голове забились частые пульсы. Она осторожно прошла за колонны, туда, где начинается личное Динкино пространство.

– Что все это значит? – успела воскликнуть она перед тем, как широкая ладонь закрыла ей рот.

* * *

Анна Петровна смотрела на повизгивающую у двери Манон с сочувствием. С собакой она сегодня уже погуляла, вся собачья программа была выполнена, но Манон – а в быту просто Манюня – не угомонилась, вертелась перед дверью и жалобно поскуливала. По действиям Анны Петровны она уже поняла, что та собирается на улицу, и теперь поставила себе задачу максимально разжалобить свою временную хозяйку, для чего собачка преданно заглядывала ей в глаза и издавала различной частоты вибрирующие звуки. Вот ведь, не собака, а видимость одна, подумала Анна Петровна, – а тоже у нее свои интересы, свой внутренний мир. Во дворе, где живут сын с невесткой, много собак, и пока они в отпуске, Анна Петровна наблюдала за жизнью собачьего сообщества, куда сейчас так стремилась Манюня.

– Ладно-ладно, не верещи, – сказала она ласково, – я тебя возьму, не бойся, сейчас пойдем, сейчас…

Анна Петровна открыла дверь, выпустила собачонку и на какую-то минуту замешкалась с ключом: все-таки не своя квартира, сыновняя. Меж тем собаки и след простыл. Анна Петровна даже удивилась: обычно пугливая малышка предпочитает не отходить далеко от хозяев.

– Манюня, девочка моя, ты где? – позвала Анна Петровна.

Ответом ей было молчание. «Вот ведь мерзкая собачонка, – подумала женщина, ничуть, впрочем, не испугавшись пропажи собаки: подъезд всегда закрыт на замок, куда она, дурочка, денется. Но дверь подъезда, вопреки обыкновению, была открыта, что само по себе было странно. Неужели маленькая поганка успела рвануть куда-то? Где теперь ее искать? Не успела Анна Петровна испугаться, как где-то совсем рядом послышался звук, похожий на рычание месячного щенка. Так рычала Манюня в силу своих малых размеров. «Она где-то здесь», – подумала Анна Петровна, и отчаянное тявканье стало тому доказательством. Но где она, черт ее побери, маленькую поганку?! Тут Анна Петровна заметила, что дверь квартиры на втором этаже открыта, значит, собачонка скользнула прямо туда. Ой, как неловко! А вдруг там большая собака или кот? Тогда Манюне может не поздоровиться. Между тем собачий визг стал истерическим, и Анна Петровна нажала на кнопку звонка. Хозяева, наверное, не в курсе того, что дверь открылась. Она нажала на звонок настойчивее. На звук прибежала Манюня, ее черные выпуклые блестящие глазки буквально вылезали из орбит, собачка надрывалась в лае и даже подпрыгивала на месте на всех четырех лапках. Непроизвольно Анна Петровна сделала шаг в глубь квартиры, куда ее так настойчиво звала собака. Мало ли что? Может, что случилось?

В квартире ниже ее этажом действительно что-то случилось. Хозяев не было ни видно, ни слышно, только Манюня надрывалась на паркетном полу. Анна Петровна не удержалась, чтобы не скользнуть взглядом по убранству помещения, интересно ведь, как другие люди живут, и уже было собралась поднять обезумевшую собачку с пола, когда взгляд ее остановился на чем-то выбивающемся из общей картины стильного, со вкусом отделанного жилья. Только сейчас она заметила, что в комнате беспорядок: на полу валяются перевернутый стул и осколки разбитой вазы. Наверняка она заметила бы что-то еще, но не успела. На полу перед строгими колоннами, делящими квартиру-студию на зоны, сидела девушка с голыми ногами. На ней был только легкий банный халатик, полотенце, которым она обернула голову, съехало набок. Девушка никак не прореагировала на выступление собаки и появление в квартире постороннего человека.

– О боже! – воскликнула женщина, приблизившись к сидящей на полу хозяйке.

Весь левый висок представлял собой кровавое месиво. Кровь залила глаз, струилась по щеке и шее, убегая под халатик. Правый глаз девушки был обращен куда-то вдаль и замер неподвижно. На лице застыло испуганное и, пожалуй, несколько удивленное выражение. Анна Петровна сделала было движение, хотела проверить пульс, вдруг еще не поздно, но мертвый глаз девушки остановил ее.

– О боже, о боже, – запричитала она, одной рукой подхватывая с полу обезумевшую от страха собачку, а другой пытаясь нашарить в сумке мобильный телефон. Анна Петровна поспешно зашагала вон из страшной квартиры, телефон как раз нашелся, и она стала метаться по лестничной клетке, тыча в кнопки дрожащим пальцем, пока буквально носом не уткнулась в грудь невысокого, но очень крепкого мужчины.

– Ой, извините, – машинально сказала она, не поняв, откуда он взялся на пороге квартиры: то ли входил в нее, то ли выходил. Вдруг ей стало страшно. Мужчина быстрым шагом прошел мимо нее, на секунду остановился возле трупа. А что, если он… Анна Петровна не успела даже додумать мысль, как мужчина осторожно взял ее за руку, вынимая из нее телефонный аппарат.

– Вы здесь больше никого не видели? – спросил он.

– Нет, не видела, – одними губами пролепетала Анна Петровна.

– Я сам вывозу полицию, – уверенно сказал он.

Анну Петровну словно парализовало. У незнакомца был такой голос, будто он всю свою жизнь только и знал, что обнаруживал трупы молодых женщин в чьих-то квартирах. Не то чтобы она как-то предвзято относилась к людям восточной наружности, но она их остерегалась, во всяком случае. А встреченный ею мужчина имел ярко выраженный кавказский тип лица: волосы и брови у него были смоляные, нос характерный и глаза тоже черные. В первое мгновение она оцепенела под его пронизывающим взглядом. Но когда мужчина скрылся в квартире, морок рассеялся. Кто он такой и зачем пошел внутрь? Может, забрать что-нибудь с места преступления? Анну Петровну охватила такая паника, что она чуть было не забыла на лестничной клетке присмиревшую Манюню, но собачка напомнила о себе тонким писком, и Анна Петровна, подхватив на руки сыновнее сокровище, что было духу припустила наверх, к себе.

В одиннадцать часов Валерий Иванович Завьялов, честно скучающий на заседании бюджетного комитета, получил СМС-сообщение такого содержания: «В квартире Дины находится труп Алены Н. Квартира пуста, Дины нет, вызываю ментов». «Черт, черт!» – Завьялов сжал кулаки так, что внутри одного из них жалобно скрипнула сломанная шариковая ручка.

Все запутывалось. Валерий Завьялов строил свою жизнь так, чтобы в ней все было понятно. Он не боялся трудностей, не боялся сложных ситуаций, он привык находить компромиссы даже в таких случаях, когда это, казалось бы, было совсем невозможно. Он все расставлял по полочкам. И не уставал следить за тем, чтобы каждый персонаж в его жизни находился строго на своем месте: на одной полочке друзья, ближайшие компаньоны, партнеры – настоящие и перспективные, личные приятели, близкие люди. На другой – завистники, соперники, конкуренты, враги. Все предельно ясно, и с каждым знаешь, как себя вести и как поступать. Больше всего он не любил путаницы в отношениях, сложностей психологического характера, не понимал, как себя вести и что делать с теми, кто не становился ни на одну из полочек. А уж если происходили события, которым он не мог найти объяснения, Валерий Иванович приходил в бешенство. Уже много лет его бизнес – это строительство, и он привык делать свое дело качественно, так, чтобы никто не мог сказать, что завьяловские объекты – это дерьмо. Каждый сданный объект вылизывался до блеска, будь то жилой дом, бизнес-центр или здание областного суда. В его объекте все должно быть идеально: стены, полы, двери, лифты. Он строил дорого и хорошо. Категорически не признавал никакой отсебятины и самодеятельности. Его визитная карточка – это качество. Сам того не замечая, тех же правил он придерживался и в жизни. Все должно быть на своем месте, все проблемы должны быть решаемы, каждый механизм повседневности смазан и всегда готов к действию. Когда происходило что-то, чего Валерий Иванович не мог объяснить, он приходил в замешательство, чувствовал внутреннюю пустоту и потерянность. Так когда-то, много лет назад, он оборвал прочную нить своего брака. Когда отношения с женой запутались, когда от взаимных и вполне обоснованных обид стало слишком тесно в супружеской спальне, Валерий предпочел решить вопрос кардинально и вычеркнуть жену из своей жизни. Но это было тогда и с другой женщиной. С Диной так не получится, с Диной у него вообще было все совсем не так, как с другими. Когда они познакомились, он был с Наташей, Дина с шикарным кавалером – французским предпринимателем, занимающимся каким-то бизнесом в Москве. Дина была не такая, как все женщины, которых он знал до этого. Не она рвалась к любовнику в столицу, а именно тот никак не мог уговорить ее вернуться в Москву, где она жила какое-то время и возвращаться туда не хотела. Она была избалована привычкой к дорогому образу жизни, но в ней не чувствовалось никакой корысти, ни тем более мещанства, и она вообще не говорила о деньгах. В ней каким-то непостижимым образом сочетались аристократизм и естественность, холодность в поведении и внезапная страстность, если дело касалось живописи или другого интересного ей предмета. Она могла казаться совершенно неприступной и далекой, но ее детская, невинная полуулыбка в одно мгновение приближала ее и делала близкой и почти родной. Загадочная женщина, такие Завьялову раньше не встречались. Как-то вечером, случайно оказавшись вдвоем, они сидели в баре напротив пляжа, и за бокалом ледяного брюта Дина позволила себе всего несколько откровенных слов. О том, что устала от мужчин, с которыми не может быть самой собой, о том, как ей надоела бесконечная ярмарка тщеславия, в которой мужчины отводят ей определенное место – место женщины, с которой не стыдно быть. С которой не стыдно показаться. И Валерий, очарованный ее изысканной красотой, почувствовал, что нуждается в этой девушке. Хочет ее. Не как красивую куклу, но как драгоценный цветок, которому готов посвятить себя без остатка. Еще в отпуске он знал, что знакомство это продолжится, что он не имеет права упустить ее, что, кроме всего прочего, у него появилось навязчивое желание все время ее видеть. Он хотел на нее смотреть, и все тут. И чем ближе они с Диной становились, тем сильнее становилось это желание. Он уже сейчас готов был предложить ей переехать к нему, если бы не Сережка, его сын, который Дину невзлюбил и будет портить ей настроение по мере возможностей. Завьялов хотел подарить Сереже собственное хорошее жилье. Пусть живет самостоятельно, пора уже, большой парень. Сережа, правда, не больно-то рвался уходить из дома. Но с ним Валерий Иванович проблему решит, невелика птица, чтобы создавать нерешаемые проблемы.