– Босяк вроде тебя? – ядовитенько уточнила я.

– В точку! – не смутился толстокожий вор. – Поползли! – Меня приподняли и вновь зажали под мышкой и… мы действительно поползли.

Огибая гранитные барельефы, вор, в придачу с моим весом, легко карабкался по почти отвесной стене, цепляясь упругим змеиным телом за выступы и время от времени помогая себе рукой. Для меня кошмар состоял в том, что иногда грабителю требовалось две руки, он просто перебрасывал меня через свое плечо и, придерживая за ногу подбородком, подтягивался выше. В такие моменты, вися вниз головой над пропастью, я старалась не вопить в голос, а тихо-тихо про себя молиться пустынным дэвам.

До крыши дворца, покрытой светоотражающими щитами, мы поднялись почти без приключений, разве что этот путь стоил мне нескольких седых волос.

И я вновь позавидовала мужчинам. Трансформация! И это еще не полная ипостась! Обращаясь полностью, нагги перевоплощаются в огромных змей.

За день отшлифованные временем и песком потолочные плиты накалились и сейчас, потрескивая, остывали, но нагг полз по ступенчатым крышам, совершенно не чувствуя жар через бронированную чешую пуза. По моим подсчетам мы были где-то в середине дворца.

Предварительно постелив под ноги рубаху, чтобы я не сожгла себе пятки, меня поставили около узкого отверстия в камне, забранного решеткой. Вокруг слышались щелчки и потрескивания. В ночи раздался еще один скрежет – звук вырываемой решетки.

– Лезь в дудку! – горделиво потребовал вор, отбросив изогнутые прутья в сторону.

– Что-о?

– Чего тебе не понятно? В дырку лезь!

– Там темно, и мне страшно! – возмутилась я подобному требованию. И правда, края дыры были оплетены лентами старой рваной паутины.

– Скорпионов там нет, но воздуховод сужается, я в него не пролезу, а ты… – нагглец смерил руками ширину моих бедер, на манер рыбака, показывающего рыбу, поднес к отверстию. Вроде рыбка в размер. Потом ладони легли на грудь, под моим возмущенным возгласом помяли. – Ну, если вдохнешь, – как-то с придыханием заметил наглец, – пролезешь.

– Да не собираюсь… – начала я свои возражения, но в следующий миг взлетела в воздух и воткнулась головой в дыру.

Хвост у нагга был длинен и силен, и рыбачил он мной довольно ловко. Я без труда «рыбкой» проскользнула через воздуховод и свесилась из выходного отверстия уже в полутемном помещении.

Сокровищница поражала. Никогда не видела, чтобы золото и украшения хранили кучами. Состояние семьи можно сложить в ларец, ну, на худой конец, в сундук, довольно большой. Но не горами, запросто сваленными на каменный пол. Впрочем, у всех свои причуды.

Я осмотрелась. Место рыбалки было выбрано с хирургической точностью.

Вот он – рубин фараона. Лежит поверх золотой горы на резной подставочке, ни с чем не спутаешь. Огромный, будто спелое яблоко цвета заката, и пульсирует, как кровь в венах, переливаясь всеми цветами преждевременной гибели. Красив, слов нет.

И эту прелесть мне придется украсть, совершив сделку с совестью ради информации о втором этапе. Как же на тебя дурно влияют, Фирюза, некоторые не обремененные честностью, воспитанием и куском мыла личности.

«Фу-х, подумаю об этом завтра! Когда пройду отбор на радость родителю, тем более вор обещал вернуть камень на место».

Я протянула руку.

Стоило мне дотронуться до теплой, будто нагретой солнцем поверхности, как мир растворился.

* * *

Хлопая глазами, я стояла посреди цветущего оазиса, а в руке у меня было красное спелое яблоко. И все бы ничего, все прекрасно и чудесно, только на моей талии тяжелыми оковами висела чья-то рука. Я подняла глаза, невольно вздрогнула и отпрянула.

Рядом стоял огромный черный человек. Лица я его не видела, черты как-то ускользали от меня, единственное, что запоминалось, – чернильная, завитая колечками борода и широкая, нервно вздымающаяся грудь. В грубом кулаке было яростно зажато мое яблочко, несчастное, оно трещало и брызгало соком. Черная фигура прижала красное пятно к груди и, повернувшись, исчезла в пестрых листьях.

Тут же над оазисом поднялся туман, пряча в своей пелене яркие краски цветов.

Я металась между тенями, фигуры стояли с протянутыми руками. В каждой ладони я видела угощение. Желтые, оранжевые, зеленые, с румяным бочком и белые, будто молоко, наливные яблочки. Стоило заметить фрукт, тут же эта чужая рука начинала настырно предлагать тебе его. Соблазнять райской сладостью, водить перед носом, будто морковкой, поворачивать сахарным бочком для укуса, подносить прямо к губам. И руки, десятки рук, тысячи ладоней дотрагивались до моего тела. Призрачные фигуры обнимали, привлекали, требовали внимания, дышали в ухо и прислонялись. Томно, жарко, смущающе, в полной тишине!

Нет, мне нужно именно мое яблочко. Можно было бы до отвала наесться других фруктов, вон их как много, зеленых и неспелых, с кислятиной в середине или зрелых-перезрелых, приторно сладких, с червоточинкой на боку. Но я хотела только свое яблоко, а другого мне не надо! Я согласна была исключительно на него! Даже если это означало черного человека в придачу.

И я стала искать не мое красное яблочко, а широкие плечи, грубые руки и чернильную фигуру.

Я таки нашла его. Он жрал. Жрал мое яблочко, отрывая от него клыками большие сочные куски, и с хрустом жевал. Сок тек по курчавой бороде и брызгал во все стороны. После пары укусов от моего фруктика осталась только половинка. Я с тоской и жалостью посмотрела на последнее оставшееся, не попробовать мне его.

Но – о чудо! – чернявый незнакомец протянул остаток мне. Я знала, что ему дико хотелось самому доесть оставшееся, но он готов поделиться последним со мной. Можно было бы взять другие целые яблочки, но они не мои.

Буду верна только своему яблочку. Закрыв глаза, я впилась зубами в сочную мякоть и утонула в неземной сладости.

* * *

Гомон голосов и гул оваций заставил меня очнуться от блаженства.

Впереди за парапетом рукоплескала толпа подданных. Нагги и наггини, вскидывая руки вверх, кричали поздравления. Другая часть толпы поносила на все лады и грозилась расправой. Лица их были, словно у диких животных, перекошены яростью.

В испуге я шагнула назад. И уткнулась спиной в твердое. Задрала голову и…

Не сразу я смогла оторвать взгляд от темной фигуры. Страшной, возвышающейся надо мной, доминирующей. Она не пускала, запрещая постыдно развернуться и драпануть, как трусливый заяц. Она обязывала и заставляла, напоминала, что это мой долг – быть здесь.

Стоило мне вновь взглянуть на беснующихся людей, их недовольство стократно возросло, крики стали громче и неприятнее.

– Да что этим людям не так? – возмутилась я. Если я не успокою их, они разорвут на клочки и меня, и черного человека.

Будто деревянная кукла, я несмело помахала рукой и кивнула, робко улыбнулась и прошептала: «Все образуется. Расскажите, что случилось? Все будет хорошо. Если у вас беда, я помогу…"