— Испортила уже. Говори, чего надумала?

Ох, и бурное вышло объяснение! Мелиссино гремел на весь дом так, что перепуганные слуги разбежались по своим клетушкам и каморкам, словно мыши. Денис Иваныч с Андреем перестали обсуждать, каким образом должен раскрываться занавес на сцене, и замерли, прислушиваясь. Дарья Дмитриевна на вопросы дядюшки отвечала тихо и смиренно, но упрямо твердила своё. Пётр Иваныч, зная её нрав с малолетства, злился ещё больше, и кричал от бессилия ещё громче. Конечно, полковник Мелиссино не забыл, с каким удовольствием ещё в раннем отрочестве, будучи кадетом в Шляхетном корпусе, принимал он участие в домашних спектаклях, забавляя вместе с другими красавицу- императрицу Елизавету, дочь Петрову. Он любил театральные представления и теперь, когда наезжал в Петербург, неизменно посещал все новые спектакли и балеты, имел о них собственное твёрдое суждение, и в доме своём с удовольствием устраивал концерты и музыкальные вечера с приглашением лучших столичных актёров и приезжих музыкантов. Ему нравились театральные увлечения племянницы, но ему и в голову не могло придти, к чему эти упражнения могут привести.

— Так значит, решила ты, разлюбезная моя племянница, в актёрки податься… Ты, племянница полковника Мелиссино, исконная дворянка… А скажи-ка, есть ли сейчас женщины на придворных театрах?

— Есть…

— И сколько же их?

— Двенадцать уже…

— И кто же они?

— Две дворовые князя Голицына, остальные — девушки из Воспитательного дома…

— Так… Дожили… Где Денис Иваныч? Денис Иваныч! — Зычно крикнул он.

Фон-Визин появился мгновенно, словно стоял за дверью.

— Что случилось, Пётр Иваныч?

— Со мной-то ничего не случилось… Спросите, что с Дарьей Дмитриевной стряслось?

— Не пугайте меня, Пётр Иваныч, сделайте милость…

Мелиссино повернулся к Дарье Дмитриевне.

— Что молчишь-то? Вот и расскажи Денису Иванычу, с которым Вы всё комедии представляете, какую комедию ты со своими родными сотворила… — Дарья Дмитриевна молчала, глотая прозрачные слёзы, поэтому её дядюшка пояснил сам. — А решила она, дорогой Денис Иваныч, на придворный театр актёркой идти. Всем женихам дать отворот поворот, и на сцене каждый вечер перед мужиками выламываться…

Дарья Дмитриевна возразила тихо, но твёрдо, почувствовав незаметную поддержку друга.

— Дядюшка, ныне… Самые знатные люди на сцене представляют… Сам Наследник в балетах участвует, императрица для себя зазорным не считает, а графиня Брюс почти во всех спектаклях главные роли разыгрывает…

Мелиссино сердито погрозил ей пальцем.

— Не хитри, матушка! На куртагах придворные от скуки на все руки, а актёры на сцене за жалованье роли представляют. Что, Денис Иваныч? Вы запудрили ей мозги своими пиесами да спектаклями, Вам и в чувство её приводить!

Фон-Визин, и в самом деле, растерялся.

— Новость эта, Пётр Иваныч, и для меня удивительна. Мы никогда о таком с Дарьей Дмитриевной не говорили. Я только одно могу сказать — талант у Вашей племянницы замечательный. Необыкновенный талант, это все, кто в театральном деле толк имеют, могут подтвердить… Сама императрица её отмечала не один раз…

— Я думаю, что императрица не шибко рада будет, когда у неё все дворянки побросают свои семейства и на сцене представлять начнут… Вы, Денис Иваныч, в нашем доме почти что родственник, вот и будете свидетелем решения моего. Коли поручил Господь мне сие дитя неразумное, значит, мне за него и отвечать. Сегодня вечером, коль гостям объявлено, комедию Вашу представляйте чин по чину, чтобы комар носа не подточил, и никто в зале ни об чём догадаться не смог… А вот после — не обессудьте, Денис Иваныч, пока я жив, Дарья Дмитриевна на сцене представлять более не будет. Сегодня же о сватовстве кавалера Ласкари гостям объявлю, и замуж сию красавицу выдам незамедлительно. А там пускай муж решает, куда её девать — в глухомань деревенскую везти или на сцену выпускать…

Тут-то Дарья Дмитриевна не выдержала.

— Дядюшка, под Качелями в балагане такое про Ласкари представляют… Будто он всех трёх своих жён отравил, чтоб их деньги получить… Вы хотите, чтоб я четвёртой была?

Мелиссино её слов будто не расслышал. Редко он бывал в столице, к дамским пересудам никогда не прислушивался, после долгого отсутствия в доме и без того было о чём с женой поговорить.

— Мало ли в балаганах дурацких представлений дают… Дураки и дают. Человек он в городе известный, богатый сказочно, подполковник… Знаешь ли, что он ныне директором Шляхетного корпуса назначен? Бецкой его любит как сына, у Фальконета — правая рука…

— Денис Иваныч, заступитесь! — Взмолилась Дарья Дмитриевна.

— Я Ласкари плохо знаю. Только, Пётр Иваныч, коли Вы во мне родню признали, Христом Богом прошу — не спешите с замужеством Дарьи Дмитриевны…

— Я решений своих не меняю. — Твёрдо заключил Мелиссино. — Сейчас более Вас обоих не держу, готовьтесь к вечеру, и чтобы гости довольны были! А ты племянница — благодарствуй, низкий поклон тебе, поздравила с именинами…

Дарья Дмитриевна виновато потянулась к нему, но он отодвинул от себя её руки.

— Прочь с глаз моих!

Денис Иваныч Фон-Визин, разбирая нудные бумаги в ведомстве Елагина, всегда был аккуратен до педантичности. Но сегодня на улице подметала снег метель, завывал северный ветер, весь день выдался такой мрачный, что опять страшно заболела правая половина головы. Бороться с этой болью было бессмысленно, и Денис Иваныч, замотав голову шерстяным матушкиным платком, который он в тайне на этот случай держал в столе, забился в угол своего большого кресла и, постонав тихонько, совсем по-стариковски, в конце концов пригрелся и задремал.

И увидел Денис Иваныч себя совсем юным мальчуганом. Увидел, что идёт он по мраморным ступеням Иорданской лестницы Зимнего Дворца, он и ещё несколько таких же испуганных и счастливых мальчиков, которых ведёт за собой любимый их учитель Иван Иваныч Мелиссино. А наверху стоит красавец Иван Иваныч Шувалов и терпеливо дожидается, пока они поднимутся… И рядом с ним — сама императрица, в необыкновенно красивом наряде, платье у неё всё обсыпано бриллиантами, она смотрит на мальчиков и улыбается приветливо и ласково.

— Ваше Величество, — говорит Шувалов. — Позвольте представить Вам директора гимназии при Академии Наук, Ивана Иваныча Мелиссино… Он привёз в Петербург лучших учеников своих, которые, несомненно, прославят отечество наше…

Елизавета Петровна смеётся, что-то говорит и Шувалову, и Мелиссино, потом наклоняется к детям, которые по-взрослому представляются ей.

— Денис Иваныч Фон-Визин… — Кланяется он и отступает, предоставляя место товарищу.

Но за его спиной никого нет. Мелиссино страшно смущён.

— Я хотел представить Вам ещё одного своего замечательного ученика, Ваше Величество… Это Григорий Александрович Потёмкин… Но он, видимо, потерялся в пути, испугавших такого скопления людей…

Императрица