– Эй, Дырокол, ты что такое удумал?! – рявкнул Гривер Дыкрик. – Оставь блаженного!

– Это блаженный заставил своих последователей взорвать двенадцатую штольню. Если мы не остановим его, будут еще взрывы, – появился из-за спины сподвижников Дырокол.

Он выглядел сытым и довольным, а его взлохмаченные волосы торчали вверх, словно корона «некоронованного короля».

– С чего ты решил, что в двенадцатой работали его последователи?

– В том звене работал Роман Тополь, а он в последнее время не отходил ни на шаг от Проповедника, – появился возле Дырокола Кузнечик.

– Это ничего не доказывает. Взрыв мог произойти и по другим причинам. В любом случае надо во всем разобраться. Отпустите блаженного, – приказал Гривер Дыкрик, угрожающе надвигаясь на палачей.

Похоже, назревала серьезная заварушка. Чернокожий здоровяк намерен был разобраться с Дыроколом тут же, на месте, выяснить все вопросы и расставить все точки над «i». Он не собирался прощать покушение и гибель друзей.

Давыдов не собирался оставаться в стороне. Ему тоже было, что сказать Дыроколу и его подпевалам. Перед глазами стояло мертвенно-бледное лицо Юргена.

Дырокол ухмыльнулся и щелкнул пальцами, отдавая команду своим цепным псам. Громилы отошли в сторону от Проповедника. Но Гарри оставался на коленях. Его глаза были закрыты, а губы шевелились, словно он твердил молитву. Проповедник словно не замечал то, что мир вокруг него изменился, и больше ничто не угрожает его жизни. Но сподвижники его воспользовались помилованием и разбежались в стороны.

– Ты что-то хочешь сказать, Гривер? – спросил учтиво Дырокол.

– У меня к тебе вопрос, старый лис. Ты знаешь наставника Диккенса?

– Кажется, да. Он в сороковом бараке уже лет пять, как тянет лямку, – осторожно ответил Дырокол. – А в чем твой интерес?

– Да вот новость для тебя плохая. Сегодня Диккенс поймал свою смерть. Да все звено за собой утащил.

– Это плохо. Мне очень жаль.

Ни один мускул не дрогнул на лице Дырокола. Илья внимательно следил за ним. Кремень, а не человек.

Внезапно откуда-то из-за спины Кузнечика появился тощий бледный парень с зажатой в зубах тонкой каменной трубкой. От него пахло горелым деревом и гвоздикой. Это был один из «дурманов». Их было много. Они собирали на Дне каменную пыль, остававшуюся после добычи «маара», и употребляли ее внутрь: вдыхали через нос, лизали с руки, когда же от частого употребления дряни начинали вываливаться зубы, они втирали ее в десны. Это был их способ уйти от реальности. Они работали на Дне, усиленно добывали «маар» и одновременно драгоценную «пыльцу», которая помогала им оторваться от Пекла и шагнуть в другие миры, в другие ощущения. Срок жизни «дурманов» короткий. Пыльца быстро разрушала их изнутри, и вот уже через какие-то полгода когда-то цветущий, полный сил красавчик не мог сдвинуться с места без посторонней помощи. И его отправляли в последний путь в забой, где освобождали от защитного костюма, а когда «дурман» в муках умирал, растворяли его тело «испарителем».

Не было в Жерле никого более жалкого и ничтожного, чем «дурман». И вот один из них не вовремя подвернулся под руку Кузнечику, который от неожиданности вздрогнул, схватил паренька за плечи и отшвырнул в сторону. «Дурман» кувыркнулся и ударил головой в грудь Гриверу Дыкрику. Здоровяк взревел, пихнул парнишку в сторону и пошел в атаку.

Завертелось. Закружилось.

Драка в замкнутом пространстве, когда силы сторон приблизительно равны, но у одних преимущество – свежая кровь, а у других – опытность, напоминает взрыв в первозданном хаосе. Все куда-то движутся, сталкиваются друг с другом, разлетаются в стороны, чтобы снова столкнуться и начать новое движение.

«Это не моя драка», – стучала в голове назойливая мысль, но Илья не мог оставаться в стороне. Он помнил полное надежды и жизни лицо Юргена, а потом его мертвую окровавленную маску со стеклянными глазами и искривленными в презрительной усмешке губами. Кто-то должен был ответить за это. Ярость, накопленная в душе, грозила прорвать плотину. Ее нужно было вылить, пока она не сожгла его изнутри.

Давыдов бросился вслед за Гривером Дыкриком на врага. Краем глаза он видел, как Фома Бродник и Карен Серое Ухо последовали за ним. Бродник сцепился с Игги Дровосеком, высоким «донником» из девятого звена с огромными ручищами, который массивные булыжники ворочал, как детские кубики. Дровосек держался команды Дырокола и старался выполнять любую его волю. Дровосек обхватил Бродника, блокировав его руки, поднял над головой и швырнул в сторону, словно тряпичную куклу.

Карену Серое Ухо достались братья Бубны, двое близнецов с черными мертвыми глазами. Поговаривали, что они в Жерле появились задолго до Дырокола и его команды, но никогда не лезли в политику, держались обособленно ото всех. Только новичков ненавидели люто, словно видели в них соперников, которые хотели забрать у них последний кусок хлеба и последний глоток воздуха.

Братья обступили Карена и обрушили на него лавину ударов, от которых он с трудом отбивался, но глаза его блестели от азарта. Было видно, что он смакует каждый выпад, каждый удар, наслаждается битвой, пьет мёд сражения.

Илья ударил раз, ударил другой. В сторону отлетел вертлявый хлюпик, вечно следовавший на подпевках у Кузнечика. Челюсть у него была свернута на сторону. На пути Давыдова встал Бутылка, приземистый крепыш с огромным лбом и маленькими глазками, стрелявшими по сторонам. Прозвище он свое получил за то, что к месту и не к месту повторял: «сейчас бы бутылку усосать», чем раздражал всех в Жерле, где царил вечный сухой закон.

Бутылка был не прочь подраться. Его мало волновала политика, но когда он был трезв, а этого состояния он вынужденно придерживался уже третий год, он был чертовски раздражительным и злым на весь мир. Он постоянно задирал молодняк и отрывался по полной, если представлялся случай. А тут такой шанс накормить своего демона. Кулаки у него были огромные, словно у молотобойца, и действовал он ими умело, сказывались годы практики. Бил так, чтобы покалечить, но не убить жертву. Он словно сытая кошка играл с мышкой, душил, но не до конца, чтобы продлить удовольствие. Но Бутылку подвела самонадеянность. Он был настолько уверен в своих силах, что действовал нагло и грубо. Он видел в Илье не достойного противника, а кусок мяса, который он сейчас разделает. И за это поплатился.

Давыдов легко уклонялся от ударов здоровяка, блокировал их, выжидая удачной позиции, и, наконец, ему представился шанс. Бутылка раскрылся, как зонт во время дождя, и Илья тут же воспользовался этим. Серия ударов по корпусу, дыхалка сбита, Бутылка хватает ртом воздух, словно рыба на берегу, руки болтаются сухими плетьми. Илья схватил Бутылку за плечи и с силой насадил его на колено. Раз, другой. После чего безвольное тело отбросил в сторону.

Илья бросил взгляд на поле боя.

Интересно, почему охрана не вмешивается в эти разборки. Все, что происходит в Жерле, это личное дело «донников», хотя короткая команда на «разгонник», вшитый в голову каждого каторжанина, и все это можно прекратить. Любую драку, любую разборку пресечь на корню в мгновение ока. Только вот Илья был уверен, что тюремщики наблюдают за ними, сидя в удобных креслах в зале управления, и даже, быть может, делают ставки на исход того или иного сражения, на победу той или иной партии, на жизнь и смерть отдельных «донников». Не исключено, что они могут провоцировать ситуации, создавать конфликты на ровном месте, для этого им нужны лишь короткие команды на «разгонник» отдельным личностям, и новое представление развернется на подмостках «Веселого барака» или другой удобной площадки. Бараков в Жерле много, есть из чего выбирать. Илья не удивился бы, если бы узнал, что все, что происходит в Жерле и на Дне, записывается, и на основе этого материала делают реалити-шоу для трансляции на телевидении. Такой благодатный материал. Зачем добру пропадать?