- Когда ты вернешься, меня уже не будет, - заметила она.

Его сердце дрогнуло. Больше никакого пурпура в жизни?

- А потом? - спросил он.

В ее глазах что-то блеснуло… слезы?

- Возможно, со временем мы… мы станем друзьями. Если твоей маме понравятся фотографии сада, я, вероятно, могла бы вернуться сюда весной.

- Да. Возможно. - Он знал, что это пустые слова.

Ничего больше не будет. Как они могли стать просто друзьями после того, что у них было?

Ему не хотелось смотреть, как маленький фиолетовый фургончик мчится по подъездной дорожке, унося ее из его жизни.

- Береги себя, - произнес он и, повернувшись на каблуках, пошел прочь.

Два месяца спустя

За последние восемь недель Нэд трижды получал известия от Фрейи. Первый раз это случилось через три дня после ее отъезда, когда она отправила фотографии сада через приложение, способное передавать изображения с высоким разрешением. Каждая фотография была произведением искусства. Файл сопровождался коротким, безличным письмом, в котором она выражала надежду, что он будет доволен результатами съемки. Он ответил ей в том же духе, отчаянно желая сказать, как он скучает по ней, и зная, что это неуместно.

Ее следующее сообщение пришло через два дня. Это была фотография с его рукой, когда он ставил счастливую подкову открытой стороной вверх. Она была оформлена в виде дизайнерской открытки и включала слова «Спасибо тебе, Нэд».

Фрейя прислала открытку в воскресенье вечером, возможно, когда была одна, возможно, сожалея об их разрыве. Во всяком случае, он на это надеялся. Он тоже был один и - глупый парень - сразу же ответил, предложив ей встретиться где-нибудь в Мельбурне на следующей неделе. И целый день ждал ее ответа, чтобы вечером получить пару коротких строк, в которых говорилось, что еще слишком рано и она не готова. С тех пор - ничего.

Он скучал по ней. Несмотря на то что она провела здесь всего несколько дней, это буквально перевернуло всю его жизнь. Он пытался вымотать себя - гонял на лошадях, изнурял себя в тренажерном зале, наматывал километры в бассейне. Ничто - ничто не могло отогнать ее дразнящий образ. Фрейя без конца вторгалась в его мысли вместе с целым возом всяких «если бы».

Наконец он просто начал искать повод встретиться с ней.

Он прокрутил вниз электронные письма, которые отправил в прошлую пятницу - не Фрейе, а ее боссу Хью Трану.

«Привет, Хью.

Я буду в Мельбурне на следующей неделе. Хотелось бы обсудить увеличение и печать некоторых снимков сада, которые Фрейя сделала для мамы. Вы будете в студии в среду?

Нэд».

«Привет, Нэд.

Да, было бы здорово повидаться. Но обсуждать это надо с Фрейей. Я позабочусь, чтобы она была в студии в среду утром.

Хью».

«Привет, Хью.

Отлично. Увидимся в среду утром, около десяти.

Нэд».

Нэд выключил компьютер. Начало недели, и, как всегда, полно дел, чтобы тратить время на дорогу в Мельбурн. Завтра вечером он возьмет вертолет, оставит его на вертолетной площадке в доме родителей в Тураке, переночует в своем пентхаусе, а в среду утром отправится в студию Хью в Ричмонде. Других встреч у него в городе не было. Была только одна причина для поездки в Мельбурн.

Чтобы увидеть Фрейю.

* * *

Движение в Ричмонде в это время было сущим адом, и Нэд был рад, что решил выехать из Турака пораньше, чтобы вовремя добраться до студии Хью.

Студия представляла собой окрашенное в разные цвета приземистое здание по соседству с такими же неказистыми складами и автомастерскими, находящимися на разных стадиях реконструкции. Некоторые из них украшали яркие граффити. Нэд не понимал, как кто-то мог находить такой вандализм захватывающим и тем более называть это искусством. Он был не в восторге, что ему пришлось оставить свой элегантный спортивный автомобиль припаркованным на этих грязных улицах.

В то же время в этом месте чувствовалась какая-то особая энергия. Нэд забыл - или заставил себя забыть, - как когда-то наслаждался этим аспектом городской жизни. Как он позволил этому случиться? Как он позволил миру сжаться до границ собственного поместья?

Интерьер помещения Хью был спартанским, с несколькими студиями - от огромных до совсем маленьких, оживавших только перед съемками. Небольшая приемная была украшена серией черно-белых фотографий. Не было ли среди них работ Фрейи, подумал Нэд.

Находившийся в приемной Хью бурно приветствовал его. Нэд возвышался над ним на целую голову, но объятия старика, как всегда, были сильными и нежными.

В детстве Нэд очень любил его, ласково называя дядюшкой Хью.

- Я не стал говорить Фрейе, что ты приедешь, - сообщил он.

Нэд недоумевал. Потому что тогда бы ее здесь не было? Как много Хью знал - или догадывался - о том, что произошло между его протеже и сыном его старой знакомой в Ручье Пять с Половиной Миль?

- Вероятно, это было не нужно, - сказал Нэд, стараясь казаться невозмутимым. - Думаю, ей не составит труда найти фотографии, которые мне хотелось бы обсудить. - Что вполне можно было сделать и через Интернет, и Хью это прекрасно знал.

- Конечно нет, - согласился Хью. - Она в студии номер два.

- Я помню, где это, - сказал Нэд. Он не мог больше ждать ни минуты, чтобы ее увидеть. Восемь недель - долгий срок.

Он уже повернулся, чтобы уйти, но Хью остановил его:

- Помнишь, когда ты жил в Брунсвике, ты нашел раненую сороку?

- М-м-м… помню. - Это было давно, и с тех пор у него побывало немало раненых птиц. - Я снова заставил ее летать.

Хью медленно кивнул:

- Да, ты это сделал. И я вот что хочу сказать… просто держи в голове, что ты умеешь помогать птицам со сломанными крыльями.

Дверь в студию номер два была открыта, и Фрейя не слышала, как вошел Нэд. Она сидела за столом, работая одновременно за тремя мониторами.

- Фрейя, - позвал он, подходя ближе.

На мгновение она замерла. Потом повернулась. Встала. Ее рука судорожно сжала спинку стула.

- Нэд…

Кровь отхлынула от ее лица, глаза расширились и начали закатываться к потолку.

Нэд подхватил ее, не дав упасть на пол.

- Фрейя!

Она дышала, но ее лицо было мертвенно бледным. Он осторожно опустил ее на пол, достал телефон и уже собрался вызвать скорую, когда она открыла глаза.

- Нэд?…

Слава богу.