Девочка покраснела и опустила глаза.

Через пару минут преподаватели и выступающие потянулись на спортплощадку, а за ними и остальные. Классные руководители строили своих учеников, чтобы периметр площадки был равномерно заполнен, а в центре осталось свободное пространство, где и должно происходить основное «действо». Когда директриса взяла микрофон и начала свою приветственную речь, Роман уже успел основательно заскучать.

— Волкогонов! — одернул его скрипучий голос. — Не спи!

Дернувшись, как от пощечины, парень быстро водрузил Настю себе на плечо и пошел по квадрату площадки. Сверху раздавался оглушительный звон медного колокольчика, а первоклашка больно упиралась в грудь каблуками.

Когда наконец опустил раскрасневшуюся и улыбающуюся во весь рот девочку на землю, показалось, что с плеч сняли целую гору. Вымученно улыбнувшись в ответ, он достоял до конца линейки и побрел в класс, под дружеские тычки и насмешки своих товарищей.

«Да что со мной? Какого черта?!» — зло одернул себя, плюхаясь за парту. Рядом тут же уселся Андрей Масляев.

— Ну не западло, а, Ромео? — тут же наклонился он к другу. — Первый урок, и сразу химия.

— Слабо сказано. Отстой полный.

— Что-то ты какой-то совсем квелый сегодня, дружище. Из-за Нади?

— Да черт его знает, — пожал плечами Волкогонов. — Наверное, и из-за нее тоже. И погода еще эта гадская, и химия…

Со звонком в классе, как по команде, наступила тишина: характер Ларисы Николаевны знали все, ее было лучше не злить.

— Доброе утро, класс! — заскрипела химичка, становясь перед доской. — Еще раз с праздником, и приступим к занятиям. Так как мы давно не виделись и к учебнику химии летом, я уверена, вы даже не приближались, немного освежим в памяти, что же это за наука, чему она посвящена и к чему стремится.

Я бы назвала химию королевой точных наук, именно благодаря ей человечество движется к прогрессу, обеспечивает себя новыми материалами, делает открытия об окружающем мире и вообще эволюционирует…

— А как же физика и математика? — подал голос Роман, совершенно забыв о чувстве самосохранения. Все знали, что у Греховой химия — настоящий пунктик, и спорить или возражать ей по этому поводу не стоило, если не хотелось нажить заклятого врага.

Ходили слухи, что в 70-е сразу после института она работала на заводе «Медпрепарат» и даже вроде бы заведовала лабораторией. Правда это или нет, никто не знал. Но потому про химичку ходили по школе всякие страшилки: жуткие эксперименты, растворение трупов в кислоте и другие подобные «радости». Во все это никто особо не верил, но характер у Ларисы Николаевны и правда был не из приятных.

— А физика и математика, Волкогонов, лишь ноги, подпирающие колосса, — стараясь сохранить спокойствие, ответила учительница. — Без химии эти науки не принесли бы людям такой пользы. Математика — это вообще абстракция, мало соотносящаяся с действительностью…

— Да почему же абстракция? Если вы возьмете два яблока…

— Кол! — взвизгнула Грехова, хватаясь за журнал. — Я ставлю вам кол, Волкогонов! У нас здесь химия, а не математика! И как вы смеете перебивать учителя?!

— Начало-о-о-сь, — еле слышно протянул с соседней парты Артем Павлихин, стараясь не смотреть на нее.

— Еще кому-то что-то не нравится? — тут же встрепенулась Грехова. — Вы тоже, Павлихин, имеете что сказать о математике и физике?

— Да нет, Лариса Никола…

— А мне вот кажется, что ваше бурчание себе под нос относилось непосредственно к высказыванию господина Волкогонова.

— Ничего подобного. Я…

— Не смейте мне врать, Павлихин! Вам тоже единица.

— Да за что?!

— Если вы будете продолжать попытки сорвать мой урок, я вас к завучу отведу.

В классе наступила гробовая тишина. Если бы сонная сентябрьская муха решила перелететь с портьеры на книжную полку, ее жужжание, наверное, прозвучало бы громче выстрела.

Помолчав минуту, химичка продолжила свою прерванную речь:

— Даже если вы не интересуетесь химией (что, на мой взгляд, свидетельствует об узости мышления и отсутствии любознательности), она все равно окружает вас повсюду. В двадцать первом столетии это наука номер один, и именно ей уготована честь стать для человека проводником в светлое будущее.

От такого пафоса у Романа буквально заныли зубы, но еще один кол он получать не собирался, а потому призвал на помощь всю свою выдержку. А вот Андрей, не удержавшись, прыснул. И тут же по классу раздались и другие смешки. Лицо Греховой моментально окаменело.

— Если вы считаете мои слова смешными, то вы ничего не понимаете в современных научных тенденциях. И уж тем более ничего не смыслите в химии… Масляев, вам, по-моему, особенно весело, как я погляжу. Думаю, с единицей первого сентября вам будет еще веселее. Больше никто не хочет высказаться или посмеяться? Нет? Тогда продолжим.

Итак, свою вступительную речь я вела к тому, что, помня о передовой роли химии в нашем обществе, возможно, некоторые из вас захотят продолжить свое обучение в этой сфере. Для таких учеников я организую факультатив. Он будет проводиться для учащихся разных школ, подготовит к вступительным экзаменам, расширит ваши знания и откроет дорогу в дальнейшую профессиональную деятельность.

«Хорошо хоть, не сразу в светлое будущее», — ехидно подумал Роман, но предусмотрительно смолчал.

— Время и дни проведения мы согласуем позднее, в зависимости от количества людей и моей занятости. В вашем классе есть желающие записаться?

Ребята стали переглядываться.

— Я хочу записаться, — прозвучал с задней парты спокойный голос Димы Шаткина.

— Вы планируете углубленно изучать химию? — Грехова была немного удивлена, судя по всему, она поставила на этом классе крест и не ждала, что здесь найдутся люди, способные «широко мыслить». — Хорошо, я запишу вас, Шаткин. Теперь вернемся непосредственно к предмету нашего изучения — к химии…

Ученики быстро вспомнили, каким преподавателем была Лариса Николаевна Грехова, так что до конца урока в кабинете был слышен только ее голос и скрип мела по доске.

Со звонком на перемену по классу пронесся отчетливый вздох облегчения.

— Ну ни фига себе, Димас самоубийца, — высказал вслух мысль Романа Андрей Масляев.

— Да он с дуба рухнул — к Греховой еще и на факультатив ходить! Мало ему уроков! Зачем ему это?

— Надо у него спросить…

Шаткин сидел за своей партой и вынимал тетрадь и учебник для следующего урока из сумки.

— Эй, Димас, — окликнул его Масляев. — Ты сдурел, что ли? На кой тебе этот факультатив занадобился? Тебе Греховой на уроках мало?

— Ну, главное, что препод она очень сильный. И если я хочу поступать в академию, то химия мне нужна как воздух. Такие дела.