Глаза Мейлин закатились, тело обмякло. Абеке подхватила подругу и бережно уложила на землю, затем бросилась к Уразе и Шейну… но добежать не успела.

Ково поднял посох и направил на дерущихся. Слепящий свет ударил, словно молот, и поглотил их целиком.

Абеке покачнулась, прижав ладони к лицу. Страшная, невероятная боль пронзила ее с головы до ног.

Роллан застонал, оседая на землю. Суставы скрутило болью, мышцы горели огнем. Что случилось? В ушах звенело, голова налилась свинцом. На миг показалось, что он – больше не он, а кто-то другой, висящий где-то вне своего тела. Вспомнилась лихорадка, которую он подхватил в Цонге. Мысли расползались… Кто он? Где он?

Неподалеку с болезненным рычанием по земле каталась Ураза. Эссикс жалобно кричала, неловко трепыхаясь в воздухе, потом тяжело шлепнулась в облаке пыли, растопырив крылья в стороны.

– Эссикс! – едва выдавил Роллан, задыхаясь от собственной боли.

Он пополз к ней, но тут же скорчилсяя от нового приступа судорог. От боли из глаз брызнули слезы. Сквозь мутную пелену он разглядел Конора с Абеке – они тоже лежали на земле.

Ково испустил победный рев и двинулся к ним, вздымая все еще светящийся посох. Склонился над Абеке…

Сейчас заберет Гранитного барана, понял Роллан и попытался встать, но руки и ноги подгибались, будто ватные. Огромная лапа гориллы протянулась к девочке. У Роллана сжалось сердце. Он же раздавит ее!

Абеке вскрикнула, стараясь отодвинуться от толстых крючковатых пальцев. Один из них подцепил железную цепочку на шее и дернул.

– Нет! – выкрикнул Роллан. Он обернулся к ястребу, который по-прежнему барахтался в пыли. Глаза птицы, мутные от страдания, встретили его взгляд. – Эссикс, сюда! – Он показал себе на грудь.

Хоть Эссикс спасти от боли… но сможет ли она уйти в спячку в таком состоянии? Однако все получилось – со еле слышным клекотом ястреб превратился в татуировку. Роллан вздохнул с облегчением, как будто даже прибавилось сил. Он снова взглянул на друзей.

– Забирайте всех в спячку!

Конор кивнул и подозвал Бриггана, Абеке – леопарда. Звери исчезли во вспышках света. Лишь Мейлин лежала все так же неподвижно рядом с Джи. Похоже, волк придал сил и Конору, который тряхнул головой и стал подниматься на колени.

Гигантская тень гориллы нависла над Ролланом. Сопротивляться было бесполезно. Ково протянул лапу и сорвал Кораллового осьминога, не обращая внимания на слабые попытки Роллана защитить его.

Последний талисман!

Ково поставил посох на землю и оборванными цепочками привязал к его навершию сначала Гранитного барана, потом Кораллового осьминога. Словно в ответ, скала содрогнулась, закачалась. Роллан в панике вцепился ногтями в красную каменистую землю, оставляя длинные борозды. Тело вновь пронзила боль, он терпел, скрипя зубами. Сделать уже ничего было нельзя.

– Благодарю за помощь, – ухмыльнулся Ково с издевкой и любовно погладил посох, словно предлагая Роллану его отнять. Затем повернулся спиной. – Идем, – кивнул он Халавиру и Гератон. – Не хватает только Платинового оленя.

Платиновый олень! Роллан проводил взглядом Халавира, уносящего в когтях Великую змею. Ково исчез за дальним краем Ворчащей скалы – спрыгнул с утеса?

Небо над головой медленно наливалось зловещим кровавым сумраком. Конор ошарашенно разглядывал его, запрокинув голову.

– Это из моего сна, – проговорил он. – Теперь должен появиться Теллун.

Однако Великого оленя нигде не было видно.

Лежавший до сих пор Зериф вдруг вскочил на ноги, призвал шакала в спячку и бросился следом за Ково к краю скалы. Роллан хотел его окликнуть, но сил догонять все равно не было. Зериф исчез.

Конор мучительно застонал.

– Ты как? – спросил он.

Роллан осторожно вытянул руки, потом ноги. Боль уже ощущалась не так остро, тяжкая пелена перед глазами тоже рассеивалась.

– Вроде лучше, – разминая пальцы, ответил он. Осторожно поднялся на корточки, потом с усилием встал. – Что он с нами сделал? Я чуть не потерял Эссикс… – Он передернулся, вспомнив свои ощущения. – У меня как будто руки отрывали, просто раздирало на части… Что это – болезнь связи?

Конор покачал головой.

– Не знаю, может быть. Что бы оно ни было, все от того посоха.

Они подошли к Мейлин. Она робко кивнула, краснея от стыда. Только когда Джи ободряюще пихнула ее носом, она решилась поднять глаза. Ласково погладила панду, прижалась к пушистому меху. Джи сидела спокойно и умиротворенно. Все, что случилось, не вина Мейлин – это Роллан понимал.

Они повернулись к Абеке, но та уже встала и решительной походкой направилась мимо них – к Шейну. Под скалой на поле битвы он выглядел внушительно, но теперь, когда Ково отбросил его, как ненужную вещь, совсем раскис и неподвижно скорчился на земле, жалкий и несчастный. Крокодил уже убрался в спячку. Похоже, Шейну было уже все равно, что с ним станет, он даже не обратил внимания на Абеке. В пустом взгляде бывшего Пожирателя больше не сверкала искорка властности и тщеславия.

Роллан было решил, что Абеке, добросердечная несмотря ни на что, хочет помочь Шейну встать, но она подошла и деловито пнула его сапогом в бок. Его болезненный вопль перешел в мучительный кашель, эхом разносясь по каменистому плато.

– Встать! – бросила она с холодной злобой. – На ноги, живо!

Роллан растерялся. Раньше он с радостью предвкушал тот час, когда Абеке наконец доберется до предателя, но теперь видеть ее такой жестокой и безжалостной было почему-то неприятно. Однако мешать он был не вправе и молча смотрел с Конором и Мейлин, как Шейн, качаясь, поднимается на ноги. Каменный храм Теллуна грозно нависал над всей сценой, словно Великий олень сам наблюдал за происходящим.

Абеке наклонилась и подхватила меч, брошенный Зерифом. Приставила к горлу Шейна.

– Ну, – прищурилась она, – давай, нападай!

В прошлый раз они дрались в замке Зеленых Мантий, когда Шейн воспользовался добротой Абеке, украл талисманы и сбежал как трус. Теперь они вновь стояли лицом к лицу, и все его прошлые предательства теснились в памяти, растравляя душу.

Он обнимал ее в городе саамов и шептал в волосы, как рад наконец увидеться. Потом убедил, что хочет примкнуть к Зеленым Мантиям, и она поручилась за него. А когда плыли в замок, жаловался, как ему не хватает погибшей сестры, и о том, как он боится Гератон… а еще сказал тогда в сумерках: «Ты чудо!»

Унизительные воспоминания о собственной доверчивости все больше распаляли ее гнев. Ложь, все ложь! А она-то жалела его, сочувствовала, думала о нем… Грязный лжец!

Она с презрением глянула на его шатающуюся фигуру и плашмя ударила мечом по ребрам. Он дернулся и зашипел сквозь зубы от боли.