Хороший город, уютный – замшелый фундамент домов, красные и зеленые ставни, тенистые загадочные переулки. Но наслаждаться жизнью в Лиллидоре вряд ли получится. Уж больно недружелюбно она меня встретила.

Я оглянулась на яркую вывеску магазина и заметила знакомое лицо. За нами шел темноволосый мужчина, которого я видела за столом постоялого двора «Голова мантикоры». Перед тем как началась заварушка с магической сферой.

И теперь он смотрел на меня – невозмутимо, прищурившись. В вечернем освещении его лицо казалось суровым и значительным, как у людей на старинных портретах.

Он был очень хорош собой. Весь такой подтянутый, отутюженный – синий галстук завязан идеальным узлом, накрахмаленные углы воротника подпирают челюсть, ни складочки на темно-коричневом костюме. Темные брови вразлет, правая бровь чуть выше другой. Крупный нос с легкой горбинкой. А вот рот... рот заносчивый и неуступчивый. Уголки напряжены, как у человека, обдумывающего сложную задачу.

Мужчина двигался неспеша, заложив руки за спину. Остановился у витрины и полюбовался товарами. Коснулся рукой медного фонаря над входом, внутри которого сидел светящийся кристалл.

А вдруг этот щеголь – тоже пришелец из нашего мира? Город кажется ему незнакомым. Он изучает его с интересом туриста. Я встрепенулась. Что, если подойти и попросить помощи?

Я замедлила шаг, но Бармалан больно ткнул меня рукой между лопаток, заставляя двигаться дальше.

Черноволосый господин заговорил о чем-то с владельцем лавки. Тот не выказал любопытства, как при встрече с иноземцем. У меня упало сердце.

Нет, темноволосый мужчина – местный.

Да по лицу видно, что эленвейлец! Причем не рядовой мещанин. Он типичный вирил – то есть, местный джентльмен.

Вирилами величали эленвейлцев благородного происхождения. Вирил имеет хорошее образование (впрочем, не всегда) и безупречные манеры (а вот это обязательно). Живет по строгому кодексу чести (по крайней мере, должен). Он галантен, великодушен и хладнокровен. И при этом самолюбив и безудержно храбр.

Иначе говоря, мечта любой женщины.

Но при этом я понимала, что любой отдельно взятый вирил вряд ли окажется идиотом и кинется вызволять из беды первую встречную девицу. Особенно ту, кого только этим утром выпустили из каталажки.

Нет, ничем он мне не поможет, этот черноволосый красавец.

Кроме того, я ему, кажется, не понравилась. Разглядывает он меня пристально, но без всякого удовольствия или восторга.

– Поспеши, – велел Бармалан. – Хватит глазеть по сторонам. У тебя будет время познакомиться с городом. Ведь теперь ты будешь жить в Лиллидоре. Надеюсь, у тебя нет планов сбежать отсюда при первой возможности? Даже если есть, забудь о них: ты должна теперь подчиняться законам нашего мира. Бургомистр пошлет уведомление в ваше консульство.

Магистратура – здание серого камня под красной крышей – выглядела неприветливо.

Бармалан завел меня в небольшой зал, где стоял длинный стол и несколько стульев, а на стене красовался ростовой портрет мужчины в алом сюртуке. Король Эленвейла Изогард Третий.

С кресла поднялся внушительного вида старикан с верблюжьим профилем. На его груди висела толстая цепь с круглой подвеской.

– Бургомистр господин Клец, – пояснила госпожа Ирма. – Он проведет церемонию. А это служитель храма Огнетворца отец Аддо.

Меня рассматривал ясными голубыми глазами тонкий юноша с волосами, подстриженными под горшок, одетый в длинную темно-красную сутану.

За спиной послышались шепотки и шум шагов.

В зал вошли горожане и чинно расселись на стульях.

Среди них я заметила стряпчего Малалио и доктора Каспера. Понятно, эти будут на церемонии свидетелями.

Явился и начальник тюрьмы. Его присутствие сразу отбило у меня желание громко заявить во время церемонии о своем несогласии вступать в брак. Из магистратуры я отправлюсь либо в дом Бармалана, либо обратно в тюрьму.

Остальные присутствующие были мне незнакомы. Судя по их оживленным лицам, просто зеваки. Явились поглазеть на то, как дважды вдовый книготорговец женится на иноземке-преступнице.

Тот черноволосый тоже тут! Он занял место в самом углу, достал блокнот и принялся со скучающим видом в нем черкать. Потом что-то спросил у пожилой соседки. Та оживилась и принялась давать подробные объяснения. И при этом время от времени тыкала пальцем в мою сторону.

– Приступим! – гулким голосом объявил бургомистр. Церемония началась.

Меня с женихом поставили перед столом. Госпожа Ирма стояла чуть поодаль.

Писарь скрипел пером, бургомистр читал наставления вступающим в брак. Язык он использовал вычурный, я едва понимала половину того, что он говорил. Но вряд ли бургомистр сообщил что-то новое: люби мужа своего, повинуйся ему во всем и прочее, прочее, прочее.

Кровь шумела в ушах, ноги дрожали. Скорее бы этот фарс закончился! Или нет, пусть он тянется подольше! Потому что потом мне придется отправляться в дом Бармалана, а там…

Бургомистру пришлось пару раз прервать речь, потому что в животе у меня бурчало от страха, и бургомистру это не нравилось. Он замолкал и бросал на меня недовольные взгляды.

– Веди себя прилично! – прошипел Бармалан и ткнул меня локтем в бок.

Бургомистр закончил, настала очередь служителя Огнетворца. Тот не мешкал. Скороговоркой прочитал священные формулы, растопырил ладонь, что символизировало пламя с языками, и сделал несколько пассов.

– Супруг, теперь вы должны подарить вашей супруге кольцо! – потребовал он.

– Обойдемся. Наш брак заключается спешно, я не успел запастись брачным кольцом, – отрезал Бармалан.

Служитель красноречиво посмотрел на его руку, на мизинце которой сидел огромный перстень. Книготорговец сжал руку в кулак, показывая, что не желает расставаться с украшением. Служитель пожал плечами и не стал настаивать.

Писарь подозвал нас к столу, вручил перо и потребовал расписаться в толстой книге.

Вот и все. Я стала законной третьей супругой книготорговца Рэба Бармалана.

– Можете поцеловать невесту! – провозгласил бургомистр. Бармалан, не давая мне времени собраться с духом, положил костлявые руки мне на плечи, больно сжал, а потом впился в мой рот холодными, сухими губами.

Я зажмурилась. Ощущение было такое, что меня поцеловал старый сморщенный сапог. Пахло от моего супруга точно так же.

– Ну вот, дело сделано, – сказал Бармалан самодовольно, отпустив меня. – Теперь домой.

Мы вышли на улицу. Сумерки быстро сгущались. В переулках было уже совсем темно, у горизонта горела полоса алого заката. На фоне багрового неба старинные дома Лиллидоры казались вырезанными из черной бумаги.