особенно после визита леди Ларейн. Эта дамочка способна на подлость. И стража замка ей не помеха. Вам же сказали сидеть в комнате. Ну что вы за леди такая непослушная?

Странный вопрос, учитывая условия, в которые меня поместили. Нормальная я леди, пытающаяся разобраться в происходящем и понять, почему все вокруг загадочно молчат.

– А вы, Дарьер, что за слуга такой? – снова переключалась камеристка на моего слугу. – Вы должны стеречь леди, а вы? Я была о вас более высокого мнения.

От упрека в голосе Сахли Дарьер заметно побледнел. Даже насупился.

– Я предан моей леди и исполняю любое ее желание, – горделиво и сухо произнес он.

– Ага. – Сахли язвительно скривила губы. – А пожелай она с башни прыгнуть, подсобите? Имея такого слугу, и врагов не надо.

У Дарьера повело лицо. Он упрямо сжал губы, всем видом показывая, какого он мнения о высказываниях камеристки и ее умственных способностях.

Не знаю, чем это могло закончиться. Поэтому я подхватила Сахли за руку и потянула из комнаты.

Не успокоилась она даже тогда, когда ставила передо мной тарелки.

– Вы должны быть более осмотрительны. Нельзя так беспечно себя вести. Поймите, мы все переживаем за вас, а вы совершенно неразумно уходите невесть куда. Что я должна думать?

Я вяло ковырялась вилкой в остывающем ужине.

– Я бы с удовольствием была осмотрительнее, если бы знала, чего остерегаться. Кто та дама с портрета и почему никто не рассказывает мне о ней? И кто эта гостья, угроз которой мне необходимо бояться?

Сахли устало села напротив и, тяжко вздохнув, произнесла:

– Ну о последней-то я могу вам рассказать.

Она подвинула поближе ко мне тарелку с жареным мясом.

– Шаенское государство разделено на города. В каждом городе – свой государь. Столицей союза городов является город Шаразар. Леди Ларейн – дочь Горда Харейцкого, государя Шаразара. Он же является высшей властью всего Шаена. Когда-то леди сильно навязывалась в невесты господину Астешу. И государь Горд был бы не против, вот только… – Она замялась, явно пытаясь не сказать лишнего. – Господин попал в ситуацию, после которой государь строго-настрого запретил своей дочери проявлять к нему какой-либо интерес. Какое-то время Ларейн действительно избегала его общества. Но за несколько дней до вашего появления пришла ночью в этот дом. Что за разговор состоялся между Ларейн и господином Астешем, не знаю, но она покинула его опочивальню совершенно бледная и в слезах. Мы уж понадеялись, что на этом любовь леди к господину закончится. Но, видимо, девочка привыкла получать свое.

Я сидела, держа вилку с нацепленным на нее остывшим кусочком мяса, так и не попробовав его.

– Но, если я не ошибаюсь, господин Астеш – генерал шаенской армии. Как же так вышло, что он не в любимчиках владыки?

Сахли отмахнулась.

– Не моя тайна. Дела личные. Но он лучший в военном деле Шаразара. К тому же высший маг очень древнего и уважаемого рода, потому и не отстранили. Хотя… Если его величество государь Харейцкий узнает о вас, то… – Она нахмурилась и покачала головой.

– Что будет, Сахли? Скажите же мне! – потребовала я.

Камеристка встала.

– Плохо всем будет, – сказала она коротко. – И не спрашивайте меня больше. Господин сам расскажет, если посчитает нужным. Ужинайте и ступайте в свою комнату.

На этом разговор был закончен. Сахли не проронила больше ни слова, сколько я ни пыталась ее разговорить. Не получилось позже найти и Хайна. По словам стражников, он покинул замок, едва ушла леди Ларейн. Также они мягко намекнули, что мне не следует шастать по замку и им приказано за этим следить.

Спать я легла в тягостных мыслях, и впервые с момента отъезда господина Астеша услышала тихий лязг, говорящий о том, что за дверью моей комнаты стоят стражи.

* * *

Следующую неделю мне казалось, что замок вымер. Никто, кроме Сахли, со мной не общался. Да еще мастер по живописи, мастер Заргар. Тот болтал без умолку, вот только все разговоры сводились к истории искусств шаенов и попыткам научить меня работать с кистью.

Даже в библиотеку меня перестали пускать. Сахли принесла в мою комнату несколько сентиментальных романов, сказав, что это то, что нужно в моем положении.

Вот только читать совсем не хотелось. Я сновала по замку, но слуги, едва завидев меня, спешили свернуть или делали вид, что не видят. А когда я пыталась хоть кого-то разговорить, меня прерывала неотступно следующая по пятам парочка стражей.

– Леди Киара, вам пора вернуться в комнату.

– Леди, мадам Сахли ожидает вас в столовой.

– Леди Киара, просим не отвлекать прислугу пустыми разговорами.

Я почувствовала себя настоящей узницей. Даже Дарьера ко мне не подпускали. Он зашел всего один раз, и его тут же вывели под предлогом, что у него нет разрешения лорда Хайна на встречи со мной. Самого Хайна в замке тоже не было.

Сахли отмалчивалась на любой мой вопрос. Я ощущала себя полностью изолированной. Даже гариконы не приходили к стенам. Зато несколько раз я отчетливо слышала вдалеке их вой. Отчего-то мне казалось, что в него вплетался рокот охотничьего горна, и от этого становилось тревожно. Он казался пугающим предвестником чего-то страшного.

Сердце отстукивало бешеный ритм при каждом звуке.

Открывала окно, тяжело дыша, всматривалась в темноту за стенами. Но звезды сумрачных глаз не появлялись, и это все больше пугало. Как и странное пребывание в замке.

А очередной ночью меня разбудил далекий горестный вой. Я вскочила. Путаясь в одеяле, выпрыгнула из кровати, распахнула окно, всматриваясь в ночь, затянутую пугающе-темными облаками, сквозь которые не проникал даже сумрачный лунный свет. Вслушиваясь.

Ничего.

Совсем ничего. Ни воя, ни привычных за несколько ночей звуков охотничьего горна.

С тревогой я вернулась в кровать и долго ворочалась с боку на бок. Утро все же сморило меня усталостью и каким-то чувством безнадежной тоски.

Но и этот сон был совсем недолгим.

Глава 14

Первый снег. Белый и пушистый. Именно такой, как в Эсварии.

Он всегда поднимал мне настроение, ведь стоило выглянуть на улицу, и глазам представала белоснежная красота: деревья с меловыми ветвями и переливающиеся на солнце первые мягкие сугробы.

Наверное, так было бы и в это утро.

Но этого не произошло.

Я проснулась от дикого рыка. В нем были боль, злость, и ярость. Даже гадать не пришлось, кто его обладатель. Как была, в ночной рубахе, кинулась к окну.

Увиденное потрясло меня до глубины души и острой сердечной боли.

Кроваво-красный след тянулся через сад замка, отчетливо выделяясь на первом снегу и проложенной в нем глубокой борозде.

У меня перехватило дыхание. Я была не в состоянии думать. От бешеной пульсации в висках потемнело перед глазами.

Кинулась из комнаты. Выскочила босиком на улицу.

Я бежала, утопая по колено в первых сугробах на еще не расчищенных аллеях сада. Туда, где ощущала страх, ярость и отзывающийся во мне болью вой