— Женщина! — не выдержал лорд Дарроу. — Вы в самом деле предложили столь почетную должность водителя вашей уникальной, новаторской паровой машины — женщине?! Я призываю вас к ответу, мистер Габриэль Мирт!

* * *

Мистер Мирт выдохнул.

Ничего из ряда вон выходящего не произошло — просто очередной всплеск женоненавистничества, которым славится просвещенное бриттское общество. Для Габриэля Мирта оставалось загадкой, откуда оно берется — ведь людьми, так же как и фаэ, издревле правили королевы наравне с королями, а о смелости женщин легенды слагали напополам с мужчинами. Но вот же — женщина не может вести паровую машину не потому, что не обладает, допустим, необходимыми навыками, а лишь потому, что по воле природы рождена с определенным набором признаков.

Мистер Мирт покачал головой. Иногда ему казалось, что общество, считающее, что тело важнее духа и, что важнее, разума, невозможно исправить — однако он старался.

И не собирался скрывать, что выбор мисс Эконит на эту роль был своего рода… манифестом. Может, это было и не очень хорошо с его стороны — так использовать девушку, однако девушка и сама, кажется, придерживалась подобных мыслей и точно не боялась борьбы.

А побороться придется…

— Лорд Дарроу, — как можно мягче произнес мистер Мирт, обращаясь к нему. — Что именно вызвало у вас такую бурную реакцию?

— То, что вы, Габриэль Мирт, во всеуслышание заявили, что вашей паровой машиной — гордостью нашего клуба! — на главной выставке страны будет управлять женщина! В юбке!

Мистер Мирт пожал плечами.

— Она, скорее всего, наденет брюки — так удобнее справляться с рычагами в кабине.

Лицо лорда Дарроу приобрело тот оттенок красноты, который наводил на мысль о проблемах с внутричерепным давлением и сложностью восприятия какой-либо точки зрения, отличной от его собственной.

— Кроме того, — не дав ему возразить, продолжил мистер Мирт, — паровая машина — это моя личная гордость. Не клуба. Если уж кто имеет к ней прямое отношение, то это мисс Эконит.

— Почему? — глядя из-под тяжелых кустистых бровей, спросил мистер Томпсон, заядлый курильщик, азартный игрок и изобретатель всевозможных маленьких механизмов, полезных в хозяйстве.

Вот и сейчас он настороженно пыхтел своей паровой трубкой в ожидании ответа.

Мистер Мирт вздохнул.

— Э-ко-нит, — по слогам произнес он и прошел в глубь зала.

Давление со стороны лорда Дарроу начало изрядно ему досаждать.

В клубном зале стояла сдвинутая к стене высокая деревянная кафедра — с нее члены клуба манифестировали свои изобретения, авансировали патенты и просто пользовались возможностью произнести речь перед коллегами. Мистер Мирт сам некоторое время назад стоял здесь, с огнем в глазах рассказывая о паровой машине и о том будущем, которое она несет для всего человечества.

Сейчас же он оперся плечом о деревянный корпус и снова вздохнул, обведя собравшихся усталым взглядом.

Зря он надеялся, что величина его достижений заставит других мужчин отречься от шовинистских взглядов и сосредоточиться на том, что на самом деле имеет важность.

— Эконит, — повторил он. — Неужели вы забыли, господа? О нашей ошибке. О нашей слабости, из-за которой величайший ученый был упечен в бедлам и сгинул там со стигмой безумца?

— Вы о старине Гилдерое? — спросил лорд Дарроу.

— Да, — спокойно ответил мистер Мирт, встретив его суровый взгляд. — Именно о нем. Мисс Амелия Эконит — его дочь.

— И вы так спокойно об этом говорите?

— Позвольте, а как же еще мне об этом говорить? — спросил мистер Мирт. — Разве мистер Гилдерой Эконит не был величайшим ученым нашего времени?

— Он был безумцем, — прогудел мистер Томпсон.

Мистер Мирт посмотрел на него с жалостью.

— Ну, милый мой мистер Томпсон, вы не можете столь наивно полагать, что каждый, кого заключили в бедлам, действительно сошел с ума — в отличие от тех, кто столь рьяно поддерживал это решение!

— Но факт остается фактом, — сказал лорд Дарроу. — Мистер Эконит потерял свое влияние в научном сообществе в тот миг, когда его признали сумасшедшим!

— Что за речи, — поморщился мистер Мирт, терпение которого начало подходить к концу. — Уж вы-то должны понимать, какого уровня исследованиями он занимался! Вам же известно, что в основе чертежей моей паровой машины лежат его наработки. Нельзя просто взять и отменить все достоинства Гилдероя Эконита, да еще и вставая при этом на сторону вечно осуждающей, вечно прожорливой толпы!

— Вы считаете, что я ошибаюсь? — нехорошо сощурившись, спросил лорд Дарроу.

— О да, я так считаю! — пылко ответил мистер Мирт и одним прыжком взлетел на кафедру. — Вы ошибаетесь, признав Гилдероя безумцем, не вступившись за него, — и точно так же ошибаетесь, осуждая мое решение взять его дочь управлять моей машиной. Послушайте же! Я провел множество бесед с кандидатами на эту почетную — и денежную, что скрывать! — должность, ведь мой кандидат не единожды проедет в кабине машиниста, нет. Он будет первым на том участке пути, который покроет расстояние от Лунденбурха до Эденесбурха! Я выслушал их всех, я открыл перед каждым свое сердце, рассказал о будущем моего изобретения — но ни у кого не зажглось и искры понимания в ответ!

— Они и не должны понимать! — возразил молодой голос из толпы.

Виконт Оливер. Как свойственно юности, все принимает на свой счет и считает себя умнее всех собравшихся в клубе сразу. Без протекции своего влиятельного дядюшки, не последнего члена Парламента, он не стал бы членом клуба — и лорд Дарроу не единожды высказывал досаду относительно присутствия этого человека. Но сейчас он, казалось, впервые готов согласиться с ним — просто из принципа.

— О нет, должны! — вцепившись в кафедру побелевшими пальцами, воскликнул мистер Мирт. — В том и был смысл! Да если бы мне нужен был человек, умеющий держать колесо да вертеть шестеренки — нужен ли был мне этот публичный смотр? Нет! Я бы взял первого попавшегося кебмена, который довез бы меня до дому без лишней тряски. Мне был нужен партнер. Союзник. Я искал его — искал понимание в глазах всех этих мужчин. И только в глазах Амелии я увидел его. Еще до того, как узнал, чья она дочь. Но, когда узнал всю правду, я не сомневался ни единой минуты. Амелия Эконит — тот символ, который пройдет вместе с паровой машиной весь свой будущий торжествующий путь: от первой короткой дороги до дворца Цикламенов до сети железных дорог, обвивающей Бриттские острова!

Он замолчал, и в наступившей тишине отчетливо стало слышно, как мистер Томпсон подкручивает