Драконы допускают становление Парламента — в той же мере, в которой допускают становление принца Джеймса на пути к его истинному величию.

Что до Юй Цзияня, то ему был дарован второй шанс и вторая жизнь. Механические протезы поначалу слушались плохо, но биомеханики обещали, что он очень быстро освоится.

Это шаг в будущее, в конце концов, разве нет, лейтенант?

— Вы покажете нашей армии, что такое настоящий воин, — произнес генерал Люй так, словно вопрос был уже решен.

— Нет, — ответил тогда Юй Цзиянь в ужасе от того, какие слова произносит его собственный рот. — Я прошу отставки.

И сколько бы генерал Люй ни старался — у него не было ни единого средства, чтобы его переубедить.

Той же ночью Юй Цзиянь исчез — в шаге от того, чтобы стать народным героем.

В шаге от того, чтобы истинный король Бриттов признал себя его должником.

Единственное, чего Цзиянь никогда не мог объяснить даже сам себе: почему новую жизнь он решил начать в Лунденбурхе, проклятом городе, уничтожившем своих королей, пролившем драгоценную серебряную кровь, живущем под надвигающимся проклятием.

Наверное, все дело было в том, что воинское чутье Юй Цзияня подсказывало: однажды мир изменится и ему нужно будет быть там, где произойдут судьбоносные события.

Здесь и сейчас

До встречи, способной изменить судьбу, иногда остается несколько шагов.

Джентльмен с синими глазами сделал их так легко, словно каждый день сталкивался с призраками прошлого на переполненных лунденбургских улицах.

— Я, — он улыбнулся, и его улыбка показалась Юй Цзияню острой, как сталь.

Растерянный мальчишка исчез, точно его никогда и не было. Человек перед ним был похож на вышедшего на охоту волка, готового к бою, готового убивать.

А вы, я смотрю, все так же человек, обожающий неприятности. Признаю, эта встреча не случайна. Я поджидал вас. Пытался вычислить, оказались вы тогда здесь случайно или все-таки живете. Поставил на второе. И, как видите, угадал.

— Ваше вы…

— Т-с-с-с, лейтенант Юй, — джентльмен вскинул руку, обтянутую дорогой перчаткой, и прижал палец к губам Цзияня.

Цзиянь скривился.

— Мы оба живем теперь другой жизнью, не правда ли? Ни к чему проливать свет на бесславное прошлое. Будущее ждет нас, разве вы не достаточный образец прекрасного биомеханического искусства теперь?

— Вашими стараниями, — отступив, ответил Юй Цзиянь. — И я живу под своим именем и не вижу смысла скрываться.

— Нет смысла скрываться, когда никто не ищет, это правда, — кивнул джентльмен. — Разрешите представиться, раз на то пошло, — мистер Адам Сентер, эсквайр.

Он протянул руку, и Цзиянь вынужден был ее пожать. Со стороны ситуация наверняка смотрелась как встреча друзей — или незнакомцев — внезапная и случайная. С другой стороны, это и было внезапной и случайной встречей, как Юй Цзияню ни хотелось бы обратного.

— Вот как, мистер Сентер, — отнимая руку, проговорил Цзиянь. — Я так понимаю, что вы спасли мне жизнь несколько дней назад? Примите мою искреннюю благодарность. Полагаю, мы в расчете?

— Уверяю вас, я сделал это не из каких-либо корыстных целей. Я даже не сразу вас узнал.

— В таком случае тем более — примите мою благодарность. Не смею вас больше задерживать. Рад видеть вас в добром здравии… сэр.

* * *

Если бы Юй Цзияню пришлось объяснять, отчего он так позорно сбежал обратно в свою квартиру, наглухо закрыл все двери и окна и, не шевелясь, опустился в кресло, прикрыв глаза, он бы не смог объяснить это ничем иным, как отвратительным, давящим предчувствием чего-то неотвратимого.

Из дневника Амелии Эконит

Лунденбурх, сентябрь, 18**год

…никогда бы не подумала, что в одной кузине Рэйвен может быть столько ненависти и зависти одновременно! В последнее время я получаю много неоднозначных посланий в свою сторону, иногда — что скрывать! — даже угроз, но ни одно письмо из той многочисленной стопки корреспонденции не сравнится с сегодняшним визитом в тетушкин дом!

С тех пор, как стало известно, что именно мне выпала честь представлять новейшее изобретение мистера Мирта на Ежегодной выставке достижений, она мне покоя не дает. Готова поспорить, это юное дитя с трудом может вообразить, что именно представляет из себя паровая машина и для каких целей мистеру Мирту могу пригодиться я. Однако она без ложной скромности заявила, что мистеру Мирту следовало бы обратить внимание на ее кандидатуру, потому что она — помилуйте, короли фаэ! — гораздо лучше меня смотрится в костюме для верховой езды.

Это-то кузина Рейвен, которая в последнюю прогулку едва не упала со спины норовистого красавчика Бонни, убеждена, что справится лучше меня!

К слову, Габриэль намедни снова возил меня в павильоны и пустил в кабину паровой машины. С ума сойти, нынче на всех Бриттских островах лишь он один умеет управлять этим стальным чудовищем, а нынче это знание достанется еще и мне. Впрочем, пока эти знания сугубо теоретические: до открытия Выставки паровая машина с места не сдвинется. Я изучаю, как подавать пар, какими рычагами приводить ее в движение, а Габриэль обещал построить лично для меня модель рубки, чтобы я могла потренироваться в действии. Но ему нужно какое-то время для этого, а ведь он почти не отвлекается от работы.

Если честно, не очень понимаю, когда он успевает спать. Я стараюсь приезжать к нему как можно чаще — чтобы проверить, что он в порядке, хоть и выдаю это за визиты исключительно заинтресованности в паровой машине. Только я да Поуп — его дворецкий — как-то заставляем его отрываться от чертежей или вылезать из мастерской. Знаешь, я не видела более увлеченного человека, чем он. Это подкупает и заставляет сердце биться чаще. Вот бы я сама так увлеклась чем-то! Но я на это не способна. Мне остается лишь радоваться, что я стала частью чего-то великого, неоспоримо меняющего основы нашего мира.

Что обидно: у дома мистера Мирта меня время от времени поджидают озлобленные кебмены — не иначе, как те, у которых я «отобрала» это место, если ты слышал все эти сплетни, очаровав Габриэля своими щиколотками. Они ничего мне не делают, но от их взглядов и изредка долетающих оскорблений мне становится не по себе…

Глава 9 Воскресный завтрак

— Стало быть, Габриэль Мирт, дорогая моя? Не худший выбор для юной девицы на выданье, — старые лучистые глаза мистера Леннормана смеялись.

И делали они это столь заразительно, что мисс Амелии ничего не