— Вы плохой игрок, мистер Мирт, — наконец тяжело произнес лорд Дарроу. — Вы сделали не ту ставку.

* * *

Мистер Габриэль Мирт ворвался в дом, хлопнув дверью.

Стоящий у дверей Поуп зашевелился, перевалился на передние лапы, раскинув широкие крылья, и сочувственно спросил:

— Злой?

— Еще как, — ответил мистер Мирт, на ходу стягивая перчатки.

Цилиндр и шейный платок полетели на стол в прихожей следом за ними. Сверху упал сюртук. Мистер Мирт сбросил ботинки и босиком прошел по деревянному полу в свой кабинет.

Только упав в глубокое кресло, он позволил себе выдохнуть.

Поуп, закономерно рассудив, что с брошенными в коридоре вещами ничего не случится за несколько часов, направился следом. Его тяжелые каменные шаги гулко отражались от высоких стен старинного особняка.

— Чаю, пожалуйста! — пробормотал мистер Мирт, глядя в стену перед собой. — С молоком и сахаром.

Поуп кивнул и ушел за дверь.

Мистер Мирт прикрыл глаза и вновь открыл их только тогда, когда услышал шаги возвращающегося каменного великана.

У него был Поуп, и этого было достаточно, чтобы злость покинула сердце, так и не вырвавшись на свободу. Любовь и преданность древнего существа значили для Габриэля Мирта гораздо больше осуждения узколобых и близоруких господ. Понимание Поупа дарило ему ясность в том, что путь он выбрал правильный и должен следовать ему, не оглядываясь ни на что.

— Чай, — пророкотал Поуп и опустил поднос на низкий длинный стол.

Мистер Мирт давно перестал дивиться ловкости и аккуратности каменного великана — древние создания фаэ таили в себе множество тайн и загадок. Он привычным жестом схватил с подноса чашку и обхватил длинными пальцами тонкий фарфор.

Поуп умел заваривать идеальный по меркам мистера Мирта чай — сначала он разводил с двумя ложками сахара молоко и наливал в него тонкой струйкой золотистый ханьский чай, пахнущий горной свежестью и костром. Вкус чая раскрывался в молоке и согревал уставшее от споров и криков горло. Мистер Мирт сделал глоток и закрыл глаза.

— Злые, — сказал Поуп.

Он не двинулся с места не потому, что не мог: мистер Мирт давно освободил его от необходимости в его присутствии полностью коченеть. Ему было приятно, что в огромном пустом доме есть еще одно живое существо кроме него — насколько каменных великанов можно было считать живыми.

Для мистера Мирта ближе друга не было, это он считал однозначно. И делился с Поупом всеми радостями и горестями, которые переживал.

Этот день не стал исключением.

— Они осудили мой выбор, — сказал мистер Мирт, отвечая на незаданный вопрос горгульи. — Амелия. Им не понравилось, что моей паровой машиной будет управлять женщина. Ты только вслушайся, Поуп. Им — кучке надменных, напыщенных хлыщей — не нравится, как я распоряжаюсь своим же изобретением! Я бы понял еще, если бы возражение поступало от мистера Черча. Но он был так любезен с мисс Эконит, а на собрание даже не явился. И зачем только я продолжаю их посещать? Я потерял целый день работы над машиной…

— Зря, — прогудел Поуп.

Мистер Мирт вздохнул.

— Твоя поддержка меня обнадеживает. Что ж, накажу сам себя: пусть завтра и грядет непогода, но я лично проеду по всему маршруту и посмотрю, в каком состоянии рельсы. Все должно быть идеально: машина, дорога, представление… О, какое это будет представление. Жаль, что зрители будут видеть только отбытие и прибытие поезда. Но членам Парламента должно понравиться все.

Поуп молчал.

Мистер Мирт вздохнул еще раз и уже увереннее продолжил:

— Что для меня осуждение таких, как лорд Дарроу? Мне надо добиться благосклонности мистера Уолша и других членов Парламента. И я это сделаю.

Он отставил чашку на поднос и вскочил на ноги.

— Нет времени, Поуп, нет времени! — воскликнул он. — Надо работать!

Из донесения Юй Цзияня Джеймсу Блюбеллу

Хань, январь, 18** года

…три судна с флагами Бриттских островов на горизонте.

Мы все знаем, чего они хотят. Они не смогли повергнуть Хань на колени — они желают поквитаться. Костью в горле стоит у них уже одно то, что наш Император пошел против воли нового Парламента и дал политическое убежище наследному принцу.

Мы не можем предположить, что им надо на самом деле. Послов встретим, как положено встречать посольство. Но об одном прошу вас — не провоцируйте, не появляйтесь в порту. Одному Золотому Дракону известно, что может произойти.

Они знают, что вы здесь. Но это не повод подставлять под удар себя и все наше дело…

Глава 8 Неотвратимое

Юй Цзиянь предпочитал тихий, затворнический образ жизни.

В своем доме на Ризен-стрит он занимался ботаникой, читал книги и время от времени прогуливался по парку. Иногда — попадал в переплет. Иногда — пил бренди с единственным близким другом Джоном Ортан-сом.

В его жизни были часы безмятежности — встреча рассветов на берегу Тамессы, вкусные сконы  из пекарни на углу или наблюдения за цветами и птицами. Были и часы ужаса и страха — когда он в очередной раз попадал под горячую руку националистов, лишенный любой защиты, кроме собственных бесполезных ку-лаков.

Но никогда еще его сердце не замирало так тоскливо от предчувствия чего-то необратимого, как в это солнечное утро — когда он вышел из дома, обернулся и встретился глазами со своим соседом, джентльменом в безупречно скроенной одежде песочного цвета, с тростью в руках и пронзительным синим взглядом.

— Вы…

Шесть лет назад

— Лейтенант, вы готовы? — он ожидал, что за ним пошлют слугу, но генерал Люй решил проведать его собственной персоной.

Генерал Люй любил удивлять.

— Готов, генерал Люй, — он последний раз бросил взгляд в зеркало.

Черные волосы коротко подстрижены.

Белая кожа без единого изъяна.

Лейтенантский мундир сидит идеально.

Он привык к традиционной одежде, но торжественность момента требовала быть при полном параде.

— Лейтенант Юй, вам оказана великая честь, — тихо сказал генерал Люй. — Но будьте уверены: не будь я убежден, что эта ноша вам по плечу, я никогда бы не назначил вас на нее.

— Благодарю вас, генерал, за заботу о моей судьбе и веру в меня, — ответил Юй Цзиянь, коротко поклонившись.

Генерал Люй первым вышел за дверь и остановился, пропуская Цзияня вперед.

— Идите. Вы настоящая гордость нашего штаба, лейтенант.

— Надеюсь, что ему это придется по нраву, — чуть усмехнувшись, ответил Цзиянь. — Не каждый день принимаешь с почестями политического беженца.