– С вами? Куда? – решил он повалять дурака.

– В наш отдел. – Парень вежливо улыбнулся. – Есть пара вопросов.

– А вы не можете задать их прямо здесь? Или подняться ко мне и там спросить? Зачем же, юноша, сразу бряцать оружием?

Он холодно смотрел на молодого мента. Ему важно было понять, какие чувства он испытывает к нему. Неприязнь? Страх? Панику?

Нет. Ни того, ни другого, ни третьего. Скорее тот вызывал жалость. Бедному майору зря придется тратить на него свое время. То время, которое он мог бы посвятить расследованию убийства девушки. А то, чем он сейчас занимался, называется топтанием на месте.

О! Они много и бесполезно топтались десять лет назад – представители правопорядка. Заходили в тупик, залетали с лету не туда, возвращались к исходной точке, пока однажды не решили свалить всю вину на него – глупого, тихого человечка, верившего в добро и справедливость.

Сейчас у них это не выйдет. Сейчас он готов.

– Скажите, что вам нужно, и я решу, смогу ли быть вам полезен. – Он не сделал ни шагу, он оставался спокоен и выдержан.

Майор стиснул зубы. Было видно, что он борется с искушением заломить ему руки и надеть наручники. Кто он такой, чтобы диктовать условия?! Урка! Убийца! Урод! То, что эти клейма Харитонов получил не без помощи его коллег, майора совсем не волновало. Он заранее определил всю степень его вины, и теперь осталось только провести процедуру задержания по всем протокольным пунктам.

– Попробую угадать, – решил немного помочь ему Харитонов. – Почему вы здесь?

– Попробуйте, – устало вздохнул молодой симпатичный майор.

– В связи с убийством девушки. Кажется, она дочь той самой женщины, в убийстве которой меня обвинили десять лет назад. Уже пару дней интернет разрывается от этой новости. – Харитонов неожиданно вытянул ладонь лодочкой в сторону скамьи у подъезда. – Может, присядем, гражданин начальник?

Майор неожиданно согласился и присел рядом с ним, хотя его коллеги – двое в форме, топтавшиеся у полицейской дежурной машины, – проявляли явное нетерпение.

– Я невиновен в ее гибели, майор, – сказал он сразу, как они сели на жесткие доски скамьи. – Как не был виновен и в гибели ее матери. Но тогда меня – наивного лоха – никто не захотел слушать. Адвокат достался говенный, уговорил на сделку со следствием. А это оказалось почти признанием вины. И еще эта глупая женщина, оговорившая меня…

– Послушайте, Харитонов, – перебил его майор. – Я здесь не затем, чтобы выслушивать ваши обиды. Не я вел то дело. Не был на суде. Я здесь затем…

– Вы здесь затем, чтобы установить, где я был и что я делал – когда? – теперь уже перебил его Харитонов. – А, да все равно когда. У меня на каждый час есть алиби, майор. На каждый час с той минуты, как я вернулся в этот город. В свой родной город.

– В смысле? – Майор повернулся к нему и уставился как на умалишенного. – То есть вы хотите сказать, что можете подтвердить свою непричастность?

– Именно, гражданин начальник. – Харитонов скупо улыбнулся. – Я специально нашпиговал свою квартиру видеокамерами. Больше-то некому было бы подтвердить, что я спал, к примеру, или смотрел телевизор. Поскольку живу я один.

– Видеокамеры?! – ахнул Дорофеев. – Вы установили в квартире…

– Именно. В моей квартире под объективами каждый угол. Я фиксирую каждый час, каждую минуту, пока я дома.

– А когда не дома?

– А когда я не дома, я хожу там, где эти видеокамеры имеются. По нужным сторонам улицы. Захожу в правильные магазины, где все прилавки и стеллажи под камерами. Общаюсь с теми людьми, которые непременно меня запомнят. Так какой день, вечер или ночь вас интересуют, майор?

Дорофеев сидел неподвижно минуты три, переосмысливая услышанное. Покосился на сотрудников, должных сопроводить Харитонова. Кажется, задержания сегодня не случится. Дядя подготовлен на все сто.

– А почему?

– Что почему? – не понял Харитонов.

– Почему вы все это делаете? Это превратилось у вас в фобию? Или…

– Или. – Он сегодня без конца перебивал сотрудника правоохранительных органов и даже не смущался. – Потому что, пока я отбывал срок в десять лет, я много размышлял, товарищ майор. Уж простите, что так к вам обращаюсь! Товарищ, не гражданин. Так вот, у меня было время подумать. Я думал, думал. Размышлял. И пришел к выводу, что выйти на свободу с чистой совестью и жить дальше, как раньше, у меня не получится. Вы не оставите меня в покое. Вы продолжите цепляться. Поранил бы Иванов Андрей Сергеевич пальчик, я виноват. Оступился бы и упал, разбив коленки, снова надо искать рядом меня. Я и презумпция невиновности – не рядом.

Дорофееву очень хотелось возразить и поделиться своими сомнениями. Ему многое не понравилось в деле убийства жены Иванова. Пока он его читал, складывалось ощущение, что следствие торопилось. Очень торопилось.

Но его возражения не были бы приняты. Человек получил срок и отсидел его полностью.

– Кстати, а почему вы не ходатайствовали о выходе по УДО?

– Зачем? – Харитонов догадливо хмыкнул. – Чтобы вы пришли ко мне раньше?..

Анастасия Петровна Ярных лениво шевельнула крупными пальцами, поднесла к глазам, рассматривая безупречный маникюр. Нежно-розовый гель. Блестящая кромка, неширокая, даже узенькая, едва заметная, но все же угадывается.

Неплохо. Очень даже неплохо. Девочка новенькая. Но справилась.

– Спасибо. Хорошо, – похвалила она скупо и с тяжелым вздохом поднялась с кресла.

Ее маникюрши не было. Уехала отдыхать с очередным любовником. Анастасия Петровна уже и не помнила, как его имя. Запуталась в них, если честно. Не очень-то ей хотелось и знать о них. Но ее маникюрша имела такую привычку: все о себе рассказывать. Приходилось слушать. Если не слушать и не поддакивать, можно нарваться на зря потраченные деньги и время.

Сегодня новенькая девочка молчала и трудилась. Вышло очень даже неплохо.

Анастасия Петровна Ярных расплатилась. Машинально глянула на часы над головой кассирши. До назначенной встречи оставалось двадцать минут. Даже если она сейчас поползет на коленях через парк, все равно доберется раньше. А старая бестия Ольга Ивановна Фролова еще и непременно задержится. Уж очень неохотно она соглашалась на встречу. Анастасия Петровна ее еле уговорила. Решающим доводом стали ее слова:

– Знаешь, дорогая, в конце концов, и твоя внучка скандалила не меньше моей племянницы. Орали все! И их непременно запомнили. Кто-то да запомнил. В свете последних событий нам надо встретиться и все обдумать.

– Что именно? – противным скрипучим голосом отозвалась бабка Валечки Фроловой.

– Что будем говорить следователям, пока наши чада попки греют под тропическим солнцем.