- Сделаем так. Если они повернут потолок и из открытой двери верхней комнаты начнут переговоры, ты, Ступин, начнешь палить туда газом. - Я вложил ему в руку ствол. - Ну а этой дверью займусь я. Один патрон все-таки патрон. Дальше... Если они начинают переговоры при закрытых дверях - молчать. Нас нет, мы умерли. Тишина абсолютная. Но рано или поздно они откроются, и тогда - по плану, это единственный наш выход.

- Есть еще один. Дня три назад обнаружила. Только он ведет прямо в преисподнюю.

- Какой? - Я насторожился, потому как иногда самые бредовые идеи оборачиваются самым реальным их воплощением.

В углу, недалеко от Кутиной головы, Лия разгребла щебенку, под которой обозначились дубовые доски люка, стянутые кованым железом, с кованым же кольцом посередине.

- Они про него не знают, а я открыть не смогла, не поддается.

- Давай, Ступин!

- Чего?

- Ничего! "Свобода нас встретит радостно у входа..." Тяни кольцо, мудак!

- Вы бы, Гончаров, постеснялись хотя бы при женщине...

- Боже мой, да тащи ты, пижон надутый! - Лия с остервенением ухватилась за кольцо.

Втроем мы кое-как откинули крышку люка, открыв доступ холодному сырому воздуху. Явственно послышался плеск воды, а где-то далеко внизу, в глубине, пробивалась неясная серая муть.

Теперь технология обогащения Лииного пращура стала понятна до мелочей.

- А прадедка-то у тебя, Лия Георгиевна, отменный мокрушник и мародер был.

- Почему?

- По кочану! Наверху старателя опаивал водочкой, да, наверное, пополам с какой-нибудь дрянью. Потом через крышку-вертушку транспортировал сюда. Здесь полуживого мужика тщательно и не торопясь шмонали, а затем - туда. Я показал на жутковатый колодец, последний путь многих забубенных мужицких голов. - Грузик только к ногам подцепить - и вперед!

- Но нам-то это может помочь, - обиделась за предка Лия.

- Как? - поинтересовался Ступин. - Пока мы можем помочь только Куте, только вот грузика нет!

Я смотрел и смотрел в гнилостную дыру. Но ничего придумать не мог. Пламя зажигалки освещало колодец не более чем на метр в глубину. Очевидно, мертвяки легко, не задерживаясь, покидали гостеприимный трактир, уходя из него на дно реки забвения.

Но это был шанс, и не воспользоваться им было бы глупо. Только нужна хотя бы веревка... Я внимательно осмотрел трехметровую с гаком цепь противовеса. Хороша! Только снять ее чертовски сложно. Одним концом она крепится к потолку, а другим прикована к пятипудовой гире.

- Ты, Ступин, как себя чувствуешь?

- Ничего, только глаз болит. Ты мне за него еще ответишь!

- Договорились! А теперь лезь под потолок и сними цепь, только без шума, мышкой. Ферштейн?

- Как?

- Сначала по моей спине, потом на приступочек, где стояла гиря, а дальше - как получится. Из слесарного инструмента мы имеем бандитский нож, но обращаться с ним нужно аккуратно, не ломать! От этого зависит ближайшая наша перспектива.

Подставив спину, я охнул от боли, когда Ступин, резво вскарабкавшись, оказался на моих плечах. Закрепившись на приступке, он щелкнул зажигалкой и радостно заржал.

- Господи, тут карабин! Тугой, правда, очень.

- Да и ты не хилый, отцепляй.

- Цепь ослабьте, гирю приподнимите.

Гиря болталась в полуметре от пола. Я подполз под нее на карачках и с трудом, задницей, приподнял сантиметров на десять.

- Молодец, - похвалил меня Ступин. - Только сама цепь очень тяжелая, не дает карабин развернуть.

- Маму бы я твою развернул. Делай что-нибудь, да побыстрее, гиря тяжелая! Лия, сколько можешь, подтяни цепь. Ну как?

- Лучше, только наручники мешают.

- Если бы у тебя имелись мозги, ты бы, падая, получил сотрясение. Почему не отомкнул?

- Да иди ты... Держи гирю. Так, хорошо, пошел... пошел...

Послышался скрежет металла, потом звонкий щелчок, и обломанное лезвие ножа упало мне на спину.

- Сломал, дятел-долбоносик?

- А он больше и не нужен. - Мне на спину упала рукоять ножа. Затем щелкнул карабин. - Готово! Теперь как?

- Каком кверху. Держи пока на вытянутой руке.

Я осторожно, боясь потревожить гирю, ложился на брюхо. Когда наконец улегся, приказал Лие:

- Снимай, скатывай. Только осторожно, без звука.

Поднявшись на ноги, я забрал конец цепи вместе с карабином и начал раздевать мертвеца. В ход пошло все: мои и Кутины джинсы, два ремня, ступинский галстук и ремни от кобуры. В общей сложности конец получился метров семь-восемь. Мало. Но ничего не поделаешь.

Оставшись в одних трусах и башмаках, я руководил операцией.

- Значит, так. Я спускаюсь, и вы сразу закрываете люк крышкой, защемляя гирю с этой стороны. Дальше не ваша забота. Как только действует этот сатанинский механизм?

- Там, за дверью, в нише торчит какой-то вентиль, может быть... высказала предположение Лия.

- Ладно. Ровно через полчаса ты, Ступин, стреляешь единственным патроном, и Лия вступает в переговоры. Стоять будете на этой половине. На другую не заходить. Ясно? Если кто будет дергаться, бей рукояткой по башке без стеснения. В противном случае шлепнут нас. Оружие отберете сразу, даже у мертвых. Потому как противовес снят и потолок останется открытым. Все. Au revoir.

Я подмигнул многозначительно Лие, ущипнул ее легонько за ляжку и, привязав к поясу пистолет, нырнул в пасть шахты.

Там кое-как утвердился ногой на каменном выступе, а больной рукой ухватился за край люка. Подождав, пока закроется крышка, и проверив прочность крепления, я потихоньку начал спускаться, скользя по ржавой цепи голым животом.

Цепь кончилась, начались ремни, потом связанные джинсы... и все. А от моих пяток до воды оставалось метров пять.

Зажмурившись, я отпустил конец и, ударившись больным плечом о какой-то выступ, сдирая кожу и теряя сознание, колуном пошел в воду.

* * *

Майская ледяная вода мигом меня воскресила. Вынырнув, я поплыл вверх по течению, туда, откуда утром доносились голоса охранников крестного отца Максимыча. И, как выяснилось, я не ошибся.

С песчаной прибрежной полосы вверх по обрыву змеилась узенькая тропинка, едва различимая в сером, раннем еще рассвете. Цепляясь за колючий кустарник, почти на четвереньках проделал я половину пути. Задрав голову, различил контуры крыши герровского дома. Ползком - уже только ползком - я пробирался сквозь кустарник. Наконец добрался до края обрыва и осторожно осмотрелся.

Дом спал! Я поднялся на ноги. Сквозь дыру в дощатом заборе зашел противнику в тыл. Прижимаясь к стене, я обошел строение и из-за угла оглядел фасад. Кроме ступинской "Волги", у дверей стояла белая "шестерка", на которой, наверное, прибыл Головин. В обеих машинах сидели люди.