Не успел я войти в квартиру, как Норавысунулась в коридор и загремела:

– Ну сколько времени можно тащиться? Тутпути на десять минут.

– Я ехал в обратную от домасторону, – попытался оправдаться я, – пришлось разворачиваться и…

– Великолепно знаю, что ты сумеешь найтисто оправданий своей нерасторопности, – заявила Нора, не дослушав меня доконца. – Входи живей. Или тебе, чтобы попасть в кабинет, нужно произвестив коридоре разворот? Ваня, ты лентяй!

В этот момент мне вспомнился мой отец ПавелПодушкин. «Подальше от царей голова целей», – говаривал он, когдаНиколетта налетала на него с требованием занять какой-нибудь руководящий пост вСоюзе писателей.

– Давай, давай, – с энтузиазмомпроизнесла Нора, – знакомься, это Мариша.

Мне, успевшему войти в кабинет, на секундупоказалось, что я вижу перед собой Сонечку. Та же хрупкая, почти детскаяфигурка, облако волос, несчастные глаза и выражение наивного удивления наличике. Но через секунду я опомнился. Соня умерла, в кресле сидит другаяженщина.

– Ну-ка послушай, – приказалаНора, – Мариша, повтори свой рассказ.

Молодая женщина кивнула и изложила своюисторию. Не прошло и пяти минут, как у меня возникло стойкое ощущение дежавю.Мариша была не просто похожа на бедняжку Соню, она еще и живописала ее судьбу.

Некоторое время назад Мариша, синхроннаяпереводчица с арабского языка, была приглашена в одно посольство, чтобыпоработать толмачом на тусовке. Дипломатические работники устраивали праздник вчесть годовщины независимости своей страны. Среди гостей были самые разныеличности, в основном все знакомые Мариши. Она достаточно часто подрабатывает наподобных мероприятиях и отлично знает: чиновники составили список гостей,практически единый для всех миссий, вот тусовщики и кочуют с одной вечеринки надругую.

Мариша честно отработала положенное время, апотом решила хлебнуть кофейку. Основная часть праздника уже закончилась,большинство визитеров уехали, остались лишь самые стойкие.

Не успела Мариша взять из рук лакея крохотнуючашечку с кофе, как в зал вошел молодой мужчина и начал озираться по сторонам.Переводчице лицо нового, явившегося под занавес мероприятия гостя показалосьзнакомым, и она машинально улыбнулась ему. Тот быстро подошел к Марише ирастерянно спросил:

– Похоже, я опоздал. Народ вроде какразбежался?

– Ничего удивительного, – отозваласьМарина, – мероприятие началось в семнадцать, а сейчас уже за девять вечераперевалило.

– Вот черт, – хлопнул себя по лбунезнакомец, – семнадцать! А я подумал – в семь и приперся, как всегда, снеобходимым для эффектного появления двухчасовым опозданием. Люблю понты! Всестоят, фуршетятся, корреспонденты делают снимки, и тут я! Все камеры мои. Опятьже можно избежать такой неприятности, как концерт классической музыки! Недавнопо недоразумению я пришел вовремя в одно торговое представительство и попал наконцерт Чайковского. Чуть не скончался от тоски! Что вы на меня так глядите?Узнали?

– Нет, – усмехнулась Мариша, –хотя ваше лицо отчего-то кажется мне знакомым. Просто, думается, большинствогостей на приемах не переваривают классическую музыку, но боятся честнопризнаться в этом. До сих пор я встретила лишь двоих людей, откровеннозаявивших о своем неприятии классики. Некоторое время назад я присутствовала наконцерте шотландской музыки, очень камерное мероприятие, слушателей было всегодвадцать человек, среди них режиссер Бурейко. Часа через полтора он встал и вовесь голос заявил, тыча пальцем в волынщиков: «Если эти люди прекратят изо всейсилы тискать несчастных, ни в чем не повинных животных, те перестанут надрывностонать».

– Круто, – засмеялся гость, – акто второй?

– Вы, – коротко ответила Мариша.

– Вижу, вы на самом деле не понимаете, скем говорите, – улыбнулся мужчина, – я Андрей Вяльцев.

Марина, которой это имя ничего не сказало,вежливо кивнула и представилась в ответ:

– Марина Кручина.

На лице собеседника появилось выражение легкойрастерянности.

– Андрей Вяльцев, – повторил он.

– Марина Кручина, – эхом отозваласьпереводчица и поманила лакея, – еще чашечку кофе, плиз.

– Вы меня не узнали? – окончательнорастерялся Вяльцев.

Марине стало неудобно.

– Простите, никак не могу вспомнить, гдемы встречались?

– На экране телевизора, –приосанился он, – я Сергей.

Марина вытаращила глаза.

– Я ошибаюсь или ранее вы назвалисьАндреем?

Физиономия Вяльцева вытянулась.

– Верно. Андрей по паспорту, а Сергей я втелесериале «Лимонад».

– Так вы актер! – догадалась Мариша.

– Да, – расплылся в улыбкеВяльцев, – и смело скажу, нет сейчас ни одного мало-мальски рейтинговогофильма, где я не имел бы лучшей роли.

– К сожалению, я не смотрю телик, –пробормотала Мариша, – времени нет.

Вот так начался их бурный роман. Надо отдатьдолжное Андрею, он ухаживал красиво, дарил цветы, драгоценности, возил даму заграницу. Имелось лишь одно досадное обстоятельство: Вяльцев просил любовницу нераспространяться об их отношениях.

– Понимаешь, – объяснял он, –миллион женщин грезят обо мне, Андрей Вяльцев не может принадлежать одной. Мы стобой скоро поженимся, но тайно, без огласки. Я не могу упасть с вершинырейтинга.

В то время, когда состоялся этот разговор,Марина уже была безумно влюблена в Андрея и готова на любые его условия, лишьбы Вяльцев не ушел. Поэтому она безоговорочно согласилась на роль тени. Навсякие там «Кинотавры» Андрей ездил без любовницы, он не упоминал ее имени всвоих интервью, не рассказывал, как другие актеры, о планах на семейную жизнь,не заявлял о своем желании иметь детей. Вяльцев, как заезженная пластинка,повторял:

– Я свободен, мое сердце не занято, всенадеюсь встретить ту самую, единственную, любимую…