Рагнар поинтересовался:

– Они не хотят принимать тебя, Вольдемар? Наказать их?

– Нет, что ты! Просто не узнают. Изменился сильно. Подождите меня здесь.

Оставив варягов, выгружавшихся на берег чуть в стороне от остальных судов под присмотром Добрыни, Владимир в сопровождении пары охранников бросился на княжий двор к Алохии и Вышеславу. Только сейчас он вдруг осознал, как соскучился по жене и сыну.

Его явно не ждали и даже не желали!

Алохия смотрела на мужа с непонятной смесью ненависти и жалости.

– Новгород заплатил за твое преступление огромную виру, князь. Мой отец умер от позора, а я отдала все, что получила в наследство, только бы выкупить у Рогволодовичей жизнь нашего сына. Они не кровные местники больше, живи спокойно. Только не здесь. Не навлекай беды на город и нас с сыном.

У Владимира заходили ходуном желваки. Пока он мужал среди варяжской дружины, его родственники в Новгороде выкупили его жизнь у Рогволодовичей.

Год назад он как нашкодивший щенок уполз бы в свои покои и пересидел, пока злость старших не уляжется, но сегодня за его плечами был тяжелый опыт варяжской вольницы, а за спиной сама варяжская дружина. Все синяки, едва зажившие раны, побитые косточки взывали к иному. А еще двойное пророчество…

Нет… Он варяг и будет поступать так, как учил его Рагнар. Он пойдет и убьет Рогволодовичей, теперь он это может.

Алохия не верила своим ушам:

– Ты хочешь мстить Рогволодовичам за свое преступление? За то, что убил их родителей и обесчестил сестру?

Владимир сказал ей то, что услышал от Рагнара:

– Тех, кого ты обидел, надо убивать. Если ты не сделаешь этого, когда-нибудь они придут и убьют тебя. И тебя с моим сыном тоже.

– Тех, кого ты обидел, надо убивать? Тогда убей и меня тоже. Меня ты обижал с первого дня после свадьбы. На, – Алохия протянула мужу клинок.

Он круто развернулся и бросился прочь из ее опочивальни.

Доброго слова вслед не услышал, но и проклинать непутевого мужа, от которого видела столько бед, Алохия тоже не стала. За прошедшие месяцы она повзрослела даже больше мужа.

Зря он спешил в Новгород, никто его здесь не ждал. Надо было сразу в Полоцк.

Но кто он сейчас? Если город не примет своего князя, то Владимир вовсе не князь новгородский. Захлестнула новая обида почему-то на Рогволодовичей, словно те виноваты в его вине.

По неписаным законам убийство выкупалось либо смертью виновного, либо большим выкупом, и чем знатней убитый, тем больше этот выкуп. Если вира принята, мстить больше нельзя. Владимир удрал за море, а воевать с Новгородом, чтобы убить ни в чем не повинного маленького Вышеслава, за которого потом будет вечно мстить его род, Рогволодовичам не хотелось.

Рогволод был князем, а потому вира получилась огромной, Алохии пришлось отдать все, что осталось после отца. Многое обменяла у Годины и других купцов на серебро, добавила все свое, продала быстроходные ладьи, что принадлежали Ставру, большие амбары на берегу Волхова, запасы скоры – пушнины. Со слезами на глазах ставила свои печати на связках с великолепными соболями, куницами, беличьими шкурками перед продажей. Купцы покупали дорого, себе в убыток, только бы помочь юной княгине.

Все ушло в Полоцк, но Алохия не жалела, теперь Рогволодовичи не станут мстить маленькому Вышеславу, а это главное, это важней серебра и мехов.

На берегу Рагнар с Уве разглядывали тын новгородского Детинца.

Крепок, огромен, такой не возьмешь с налета. Пожалуй, в четыре человеческих роста, толстенные лесины вкопаны в землю на треть, стоят плотно. За верхушками частокола виден второй ряд, а там явно третий и четвертый. Между первым и вторым рядом земляная насыпь, по которой ходят дозорные, но стрелой их не возьмешь ни прямой, ни навесной.

Рагнар кивнул приятелю:

– Хорошо сделано, крепко.

Тот согласился:

– Да, постарались.

К ним подошли еще несколько человек. Варяги стояли, указывая друг другу на заостренные колья поверху, на щиты, на узкие мосты, перекинутые снизу к въездным проемам, которые так легко убрать. На сами ворота – тяжелые, кованые…

Хвалили, языками цокали, не понимая, кого Вольдемар боялся в столь защищенном городе.

Это обсуждение не могло остаться незамеченным со стороны новгородцев. Над частоколом немедленно показались лучники, а из ворот поспешно выбежала пара десятков дружинников и окружила варягов полукольцом, натянув тетивы своих луков.

Рагнар с товарищами выхватили мечи. Порубить эти два десятка слабаков Рагнару представлялось делом минутным, но он понимал, что это лишь начало. Кто знает, какая сила ждет их вот за этими стенами? Не заманил ли Вольдемар их в ловушку? Только зачем?

От берега к ним бежал Добрыня, размахивая руками:

– Эй, эй! Совсем ополоумели?! На княжью дружину с луками и стрелами?

Добрыня встал перед варягами, словно мог заслонить их от стрел своей тушей.

Его узнали, но это не смутило защитников. Старший лучник спокойно посоветовал:

– Стой, где стоишь, Добрыня Никитич. Нет у нас князя, сбежал твой Владимир, как нашкодивший хорек. А что дружину привел, так мы и с ней справимся. Скажи, чтоб опустили мечи и убирались восвояси.

– Вы как князя встречаете?! – попробовал начать сначала Добрыня, с тоской думая о том, что сам Владимир убежал на княжий двор и может оттуда попросту не вернуться.

Но он ошибся, вернулся князь, позади шеренги лучников раздался его голос:

– Это мои люди! Почему луки подняли?

Владимира пропустили к Рагнару и товарищам (туда уже подтянулись и остальные, варяжская дружина стояла, готовая напасть и порубить в крошево всех, находящихся на берегу) и луки опустили по команде старшего, но стрелы с них не сняли, готовые вскинуть и метнуть целую тучу.

– Не князь ты нам больше, Владимир Святославич. Иди своей дорогой, – миролюбиво, но твердо посоветовал старший лучник. – К чему варяжскую дружину с собой привел?

– Я вас не трону, на Полоцк пойду.

– На По-олоцк… – чуть насмешливо протянул лучник. – Там тебя ждут… Очень ждут.

– Не твое дело. В город, – Владимир с усмешкой кивнул на стены Детинца, – не пойду, не бойся, никого не трону. Так своим трусам и передай. Но здесь нас не трогайте, не то худо всем будет.

В голосе князя звучала непривычная новгородцам твердость и уверенность. Они знали юного Владимира как мальчишку, только и умеющего девкам юбки задирать да по окрестностям носиться. Теперь перед ними стоял взрослый сильный мужчина, способный свернуть шею быку. Но не в силе дело, а в уверенности, которая сквозила в каждом взгляде, движении. Настоящий князь.

Лучники отступили, а Владимир обернулся к Рагнару: