модные колечки, которые ей совершенно не шли), на ее спокойные глаза, он почему-то думал о том, какой верной женой, хорошей хозяйкой и любящей матерью может она быть.

И Степан, и дядя Миша сколько раз говорили Володьке: «Не разрешай своим бабам сюда звонить!» А с того как с гуся вода, ухмыляется себе, да и только: «Они меня не слушают».

Ну, ладно.

— Следующий!

Все зашумели:

— Не пускайте! Без очереди не пускайте!

Степан посмотрел. Сбоку подошла супружеская пара, лет по сорок пять, оба хорошо одеты. Мужчина молчит, а жена, перекрывая шум, сказала хорошо поставленным голосом:

— Вы что, разве не видите? Он имеет право обслуживаться без очереди.

Сказала так, что слова никто поперек не вставил. Степан заинтересовался: какие же у мужчины права? Инвалид войны? Непохоже, слишком молод. Герой? Депутат? Кто его знает! Кажется, и в очереди не очень разобрались, в чем дело, но каждый боится в этом признаться, молчит. Но, наверное, что-то есть у них, какие-то особые права. Ладно, если очередь разрешает, я не стану встревать.

— Что у вас?

— Вы только подумайте, какое безобразие! Совершенно новый магнитофон — и не работает! Только вчера купили, а сегодня уже испортился!

Мужчина молчал со значительным видом, как бы удостоверяя, что жена его говорит чистую правду.

— Паспорт магнитофона, пожалуйста, гарантийный талон, — бесстрастно произнес Степан.

— Вадим, где паспорт? Вот паспорт, вот талон. Нет, вы подумайте, везде только и слышишь: качество, качество, а что на самом деле получается?

— Одну минутку! — Степан предостерегающе поднял руку. — Сейчас разберусь.

Он открыл крышку магнитофона, сверил номер с номером паспорта. Так, № 918 073, а здесь? А здесь № 918 138. Номера не совпадают. Все, дальше можно не смотреть.

— Вам неправильно дали паспорт в магазине. Я не могу принять магнитофон, — сказал он как можно вежливей.

— Что?! Что значит — не можете?! Да вы обязаны его принять, понимаете, обязаны. У вас гарантийный ремонт, вы забыли об этом?

— Вам неправильно дали паспорт в магазине, — стараясь оставаться спокойным, повторил Степан.

— Какая наглость! Нет, Вадим, ты слышишь, в чем нас обвиняют? В том, что мы подделали паспорт, как тебе это нравится?

Степан понял, что еще немного — и он не выдержит, взорвется. Нет, лучше просто молчать. Он отодвинул магнитофон в сторону, положил сверху, на крышку, паспорт и талон и сказал невозмутимым голосом:

— Следующий!

Опять зазвонил телефон. Теперь Степан обрадовался звонку: хоть какая-то возможность переключиться, успокоиться.

— Я пенсионер, инвалид первой группы, — раздался размеренный и тихий стариковский голос. — Иногда я сутками не выхожу из дома. Транзистор — единственная моя возможность поддерживать контакт с внешним миром.

Степан терпеливо слушал. В другой раз он попросил бы старика говорить покороче, но сейчас этот речитатив действовал на него умиротворяюще.

— Меня интересуют не только новости внутренней и внешней жизни, но и литературные передачи, радиоспектакли, международные обозрения «За круглым столом», — неторопливо перечислял старик.

— Нет, вы только подумайте, — обращаясь к очереди, сказала дама. — Мало того, что он держит себя вызывающе, он еще и болтает в рабочее время по телефону.

Очередь даму не поддержала.

— Может, он по делу говорит, — угрюмо предположил кто-то.

— Если у вас паспорт неправильный, лучше время не теряйте.

— Обойдусь как-нибудь без ваших советов, — огрызнулась дама. — Молодой человек, хватит заниматься личными делами, вешайте трубку!

Степан подумал: «Вот попадется кому-то такая мегера, не позавидуешь! Интересно, какой она была в молодости, когда этот Вадим женился на ней, неужели такая же глупая и настырная?» Он, слава богу, уже разобрался со старичком: Валерка, напарник, перепутал, вместо срочного ремонта поставил обыкновенный и, когда старичок прислал вчера внука за транзистором, тому пришлось вернуться с пустыми руками. Сейчас все было улажено, но Степан специально не опускал трубку на рычаг, чтобы дама не возомнила, будто ей командовать, сколько и с кем говорить по телефону. И Степан с удовольствием послушал, как старик по второму разу перечислил все рубрики передач.

— Так вы берете магнитофон или нет? — угрожающим тоном спросила дама.

— Я уже говорил вам, — терпеливо, словно учитель непонятливому ученику, объяснил Степан, — что не имею права принять у вас магнитофон. Если я приму, завод все равно отправит обратно. Идите в магазин, выясняйте, почему у вас не совпадают номера.

— Ни в какой магазин мы не пойдем! Мы пойдем прямо к директору! Где он у вас прячется?

Степан махнул рукой на загородку. Опять Громоотвод станет выговаривать: «Умейте сами улаживать дела с клиентами. Мне надоело быть громоотводом, у меня другие обязанности». Но что сделаешь с этой мымрой, хотел бы я посмотреть, как будет он с ней сейчас разговаривать!

Из цеха вышел Володька, улыбающийся, счастливый. Умеет улыбаться, черт! Степан завидовал ему. Самоуверенные, даже нахальные глаза, круто очерченный подбородок, но, главное, все жесты, манеры отработаны у него до совершенства. Ни дать ни взять — диктор телевидения. Наверное, именно такие парни и нравятся девушкам — они не просят, а добиваются. Особый подход девушки любят, это точно, а такие, как я, топчутся на месте и бормочут себе под нос что-то невнятное.

Володька постоял, улыбаясь своей обворожительной неопределенной улыбкой, потом спросил небрежно:

— «Молодежный» есть у кого-нибудь! Готов обслужить незамедлительно и аккордно.

Из очереди радостно вышел какой-то мужчина лет сорока, узколицый, в позолоченном пенсне.

— У меня «Молодежный», — сказал он срывающимся от волнения голосом, словно опасаясь, что у него найдутся конкуренты. — У меня «Молодежный», — повторил он и добавил заискивающе: — Я вам хорошо заплачу…

Степан сделал вид, что ничего не слышал. Володька, ясное дело, трояк сейчас себе заработает, а то и пятерку. Почему-то больше всего он предпочитает шабашить на «Молодежном» — то ли модель эту лучше других знает, то ли просто привычка такая.

В очереди облегченно вздохнули: на одного меньше, еще кто-то успеет проскочить