Мне очень хотелось разреветься. Да, Реф все объяснил. Но что могла, в свою очередь, сказать я? Я только сейчас осознала, что ведь и безо всякого внушения пошла бы за ним тогда на изнанку мира. Реф мог бы и не прибегать к таким мерам. Он мог бы просто мне все объяснить. Сразу. Еще тогда. Но нет. Он предпочел роль кукловода.

Молчание длилось минуты две, не меньше. Реф по-прежнему не сводил с меня взгляда.

— Ты мне не веришь? — наконец произнес он.

— Верю, — ответила я бесцветным голосом. — Не помню, говорила тебе или нет, но спасибо, что тогда всех нас спас. Я очень тебе за это благодарна. Но я все же тоже внесла в это спасение свою лепту. Так что, считаю, мы квиты. Я верю тебе, Реф. Верю, но не доверяю. И уж извини за прямоту, я очень рада, что ты скоро уйдешь отсюда. Мне сразу станет спокойнее жить.

Я направилась к лестнице.

— Кира, — мрачно произнес Реф.

Я не остановилась.

— Кира!

Но я снова его проигнорировала, хотя исподтишка и наблюдала.

Реф аж в лице изменился. Вдруг резко вскинул правую руку, и в тот же момент клеймо на моем солнечном сплетении меня будто бы обожгло, заставляя замереть на месте. Я ахнула больше от неожиданности, все-таки больно-то толком и не было. Но сам факт…

Реф, похоже, и сам только что понял, что сделал на срыве эмоций. Но я опередила его:

— Как ты там говорил? — прошептала я дрожащим голосом. — Никогда не используешь его против меня, да, Реф?

— Кира, прости, я уже просто сорвался. Поверь, я… — начал он, но я горько перебила:

— Извини, Реф, но верить я тебе больше никогда не смогу.

Я спешно ушла, очень боясь, что не сдержу слез. Но Реф и не стал меня останавливать.

— А давайте мы все сегодня будем разговаривать шепотом, — попросил за завтраком Гран. — Шепот — это же так хорошо…

Они с Тавером вернулись уже под утро и теперь прямо-таки являли собой образец похмелья средней степени недобитости. Из разряда «вчера нам было хорошо, ну а сегодня вдруг не очень». И ладно, Гран, он-то оказался покрепче, явно мучился лишь головной болью. Но на артефактора нашего жалко было смотреть. На его лице, чуть ли не зеленоватого сейчас оттенка, прямо-таки читалась глубокая философская мысль: «Ну почему я не умер до этого утра?»

— Кто-то вчера хорошо погулял, как я посмотрю, — фыркнула Дарла, явно напрочь отринув такое явление, как сострадание к ближним.

— Ну да, — не стал отрицать Гран, — весело было. А сегодня как-то нехорошо, — и очередной многозначительный взгляд на Аниль.

Но наша целительница держалась молодцом и игнорировала все эти намеки. И пусть из всех нас она была самой доброй и сердобольной, но, по-моему, в данный момент вполне себе злорадствовала. Мол, вот тебе, бессердечный подлец, я к тебе всей душой, а ты обо мне вспоминаешь, лишь когда помощь нужна. А Гран, в свою очередь, явно искренне недоумевал, почему это добрая Аниль не спешит его спасать от головной боли. К слову, прямо он об этом не просил, лишь намеками. Похоже, был уверен, что она сама предложит. И это, конечно, бесило целительницу больше всего.

Вот такая вот у нас веселая компания за завтраком собралась. Обиженная Аниль, зеленый полудохлый Тавер, страдающий и не переносящий сейчас громких звуков Гран, о чем-то злорадно задумавшаяся Дарла. Ну и я. Как и все последнее время, унылая и молчаливая. Реф же присоединился к нам последним. И хотя я, конечно, старательно на него не смотрела, но успела засечь, что он по-прежнему мрачный.

Я ведь сегодня так и не спала почти. Все думала и думала о нашем ночном разговоре. На волне зашкаливающих чувств хотелось просто махнуть рукой на все произошедшее. Ну и пусть Реф меня обманул, но он ведь поступил так в благих целях. И я бы с радостью выкинула из головы все сомнения и обиды, если бы не одно «но». Тот факт, что Реф воспользовался властью, которую даровало клеймо, стал для меня решающим. В свое время я ведь вдоволь начиталась про клеймо собственности. Так что знала, какое именно воздействие он чуть не применил. Раз «обожгло», то дальше бы меня парализовало на месте, полностью лишив возможности управлять своим телом. Зато Реф мог бы распоряжаться мной как послушной куклой. Да, он действовал на эмоциях. И сразу же погасил собственный порыв. Видимо, опомнившись. Ну а если бы нет? Он мог бы сделать со мной что угодно, и я была бы просто не в состоянии ему помешать. И как после этого порыва Рефа я могла доверять ему? Любовь, конечно, неимоверно сильное чувство. Но без доверия и понимания она походила лишь на собственную тень.

Стараясь отвлечься от гнетущих мыслей, я переключилась на происходящее.

Гран все не унимался. От легких намеков перешел к прямым и чуть ли не однозначным.

— Аниль, а ты ведь умеешь исцелять головную боль? — смотрел на нее с ангельским видом примерного парня, который всю ночь переводил старушек через дорогу, снимал котят с деревьев и вообще чуть ли не в храмовом хоре пел главную партию. И уж точно не зажигал до утра с какими-то там левыми девицами на проводах холостяцкой жизни.

— Умею, — Аниль была само спокойствие. — Но вот знаешь, какое интересное совпадение, сейчас внезапно разучилась. И кстати, Гран, ты представляешь, если головой сначала подумать, то впоследствии мучиться ее болью не придется. Это тебе мой добрый совет на будущее. Пригодится еще. К примеру, когда проводы холостяцкой жизни Тавера будете устраивать.

— Мне сейчас если и устраивать какие-либо проводы, то, скорее, в последний путь, — вяло отозвался по-прежнему зеленоватый Тавер. — И вообще, если перед свадьбой надо обязательно устраивать проводы подобно вчерашним, то я лучше и не женюсь никогда.

То ли Гран не понял обиженных слов Аниль, то ли все же голова настолько болела, но он повторил попытку. На этот раз попросил напрямик:

— Аниль, ну ты же целительница, помоги, а, чего ты сегодня такая бессердечная? Между прочим, священный долг каждого целителя помогать страждущим.

Вот зря он это сказал… Аниль аж побагровела.

— А я что-то не вижу здесь страждущих, Гран. Только перепившего артефактора и бессовестного оборотня. Вот правильно про тебя Дарла вчера сказала!

— Чего ты про меня сказала? — Гран перевел озадаченный взгляд на некромантку.

— А я что, помню? — она пожала плечами.

— Зато я помню! — разбушевалась на эмоциях Аниль. — Так что не заикайся даже, Гран, что ты больной и несчастный! Страдай теперь до посинения! Может, хоть тогда до тебя дойдет, наконец!

— Что дойдет? — он запутался еще больше.

— Что ты — бессердечный остолоп, который дальше своих склянок с зельями не видит! Вот пусть тебя теперь эти склянки и лечат! Или вообще девицы из дома увеселений! А я потом даже на твои похороны не приду! — выпалила Аниль и гордо ушла из кухни.