— Вот именно — антиквариат, старьё одно. А в новой квартире мебель новая, кухня, ванная. Так что в воскресенье приглашаю на новоселье.

— Даже страшно как-то. А вдруг опять?

— Что опять? Свечей-то нет больше.

— Нет, свечей нет… Да.

Тут я соврал. Соврал без всякого злого умысла. Ну а как делом заниматься? Я оставил, не выбросил часть свечи. Правда, теперь она на даче у бабушки Милы под тем самым деревом, как смерть Кощеева. А с ней некие артефакты, происхождение и назначение их я не знаю. Я переменил тему.

— Давайте, я вам ещё горяченького… А ту квартиру «заморозили»? Интересно, будут ли они там проводить какие-нибудь работы?

— А как же, после моего согласия тут же и провели: заложили кирпичом оконные проёмы и заштукатурили… Дыру заложили, ту, что на площадке в стене пробили, где дверь была.

— А никто туда слазить не пытался? Не нашлось смелых?

— С улицы-то? Нет, не нашлось. Леса поставили, кирпич подвезли, и двое строителей стали закладывать проёмы. Я там рядом была. Ну, чтобы поподробнее всё знать. У них снизу спрашивали: «Что там в комнатах?» А они отвечали, будто там не пустота, а как стена невидимая внутри. Мастерком, молотком стучали, так звук, словно по бетону били. Сама слышала.

— А видно что-нибудь было?

— «Темнота», — кричали. Я-то до конца была. Куда мне спешить? И узнать хотелось побольше, чтоб тебе всё пересказать. Так вот мужики, когда спустились, говорили, что, пока кирпичи клали, страху натерпелись. Ужасом оттуда тянуло.

— Свет не проходит. Бур уходил в пространство…

— Да вот что ещё вспомнила, монтажники рассказывали, что, когда долбили, пустоты вообще не чувствовали. Как шёл бур в бетоне, дескать, так и продолжал с усилием идти все тринадцать метров, или сколько их там было…

— А ведь это секрет века… Раскрой кто тайну эту, тут Нобелевская премия — не награда, а так, почётная грамота… Это всемирная слава! А пока проведена только примитивная строительная экспертиза. Не экспертиза, пародия на неё, и консервация… Это одна сторона нашего дела. Вторая — скоро к нам нагрянут гости…

— Какие гости? — Бабушка Мила мыла посуду и обернулась ко мне.

— Хочу уточнить у вас: не припомните, в тот вечер перед тем, как к нам идти, вы к себе заходили? Ну когда посылку получили? Со свечой.

— Да поняла я. Поняла. Погоди, не заходила. Получила, письмо там лежало; письмо прочитала и к вам. Сразу к вам поднялась. Вечер, думала, вдруг вы спать ляжете. Вот и поторопилась.

— И пакет не разворачивали сами?

— Говорю же тебе, как получила, сразу к вам… Что ты хочешь сказать? Что… это… что меня так убить хотели?… Но почему? Тратить на меня свечу. Встретили бы меня в тёмном переулке. Много ли мне надо-то…

— Если наша свеча «чистая», то, выходит, к исчезновению квартиры она не причастна. И тогда выходит, что если я и помог нечто заместить, то это уж точно не ваша квартира. А если свеча была чистой, то «замещения» вообще не было. Наверное… А вот почему решили использовать «замещение»?

— Да что такое «замещение»?

— Я так назвал это явление. Явление «замещения». Ничто не исчезает просто так в природе. О балансе в природе говорили учёные мужи до нашей эры. Что-то ушло, и его место заполняется, или оно замещается чем-то. Как физически протекает этот процесс — это тайна для меня. Но я о другом сейчас. Мне кажется, что вы верно заметили, что убить человека, представив его смерть криминальным случаем или бытовым, было бы проще. А естественную смерть сымитировать — ещё проще, например ввести медицинский препарат, вызывающий остановку сердца. Вызвала бабушка врача, сделал он укол, и сердечко остановилось.

— Это точно. Как в больнице говорят: если молодой, то перерастёшь, а если пожилой: «Что вы хотите в вашем возрасте?»

— Вот именно, со смертью немолодой одинокой женщины и разбираться никто бы не стал. Зачем тогда такие сложности? И вот версия: а если проводятся испытания? Или другое — демонстрация, демонстрация силы? Представляете? Если они уже доросли до этого?

— Кто — они? Про кого ты сейчас говоришь?

— Про тех, кто научился использовать это явление. Допустим, за определённое время они накопили материал, научились им пользоваться и предупреждают: «Мы — сила!» Предположим, в течение длительного срока отрабатывалась не технология изготовления, я почти уверен, что такой технологии человечество ещё долго не достигнет, а техника управления явлением и направления ударов.

Вспомните, мы ведь не один раз слышали о пропаже людей, самолётов, кораблей… Кто на это обращал особо внимание, разве что бульварная пресса. А в этом мусоре можно спрятать что угодно, если захочешь. Главное — правильно подать, интерпретировать. Если предположить, что это сигнал о готовности…

— Ты думаешь, что это уже началось? — перебила меня бабушка Мила.

— Что «началось»? Вы ещё что-то знаете? — спросил я и посмотрел в глаза бабушки Милы, ставшими вдруг такими печальными.

— Вам нужно прятаться. Уходить, уезжать. Как же это я втравила вас в такую беду, вот дура старая. Никогда себе этого не прощу…

— Бабушка Мила, чего вы ещё не договариваете? Не молчите, расскажите…

— Папа мой подозревал, что события к этому приведут рано или поздно. Он говорил, что наступит время, когда опыты закончатся и, как ты говоришь, «явление» превратится в мощное оружие. Папа их называл Жрецами. Условно, конечно. Ну не в том смысле, что они были связаны с теми, кто жил в древнем мире… Он почему-то думал на… Что это то ли секта, то ли орден… Что-то в этом роде. Да, следователь Муромцев искал следы в русской церкви. Может, ошибался? Может, время такое было? Я сама не уверена.

— Я так и думал. И вам было неловко говорить, потому что я мог подумать, что наговариваете на РПЦ. Эдакая форма мести… за муки родных.

— Ну примерно так. Знаешь, я разное повидала…

— Нет, это разумно. Разумно. Вывали вы мне это в первые наши встречи, я, может быть, в этом направлении порассуждал бы некоторое время. Но недолго. В России старообрядцы от гонений быстро восстановились. Взаимопомощь, трудолюбие, особый уклад жизни, исключение алкоголя — эти правила помогли им заполучить и власть, и почёт, и уважение. Вот если уж и было кому в России за страдания мстить, так это иудеям: антисемитизм, еврейские погромы, ограничения гражданских прав. Но ваш батюшка ищет следы среди руководства Русской православной церкви. Были основания?

— Ему казалось, что следы ведут туда.

— Туда? Да уж, поворот… А что, там и мистики, и фанатизма хватает, и уверенности в своей правоте. Огромная страсть некоторых духовных лиц к власти — это притча во языцех во все времена.

Русский историк XIX века Василий Осипович Ключевский считал, что православная церковь создала на Руси особое общество, параллельное государственному. Языческая многообразная Русь стала Святой к XIV веку, и для неё образцом духовного устройства была Византия. В Византии у греков было три формы монашества. Одни из них вели «особую» жизнь: каждый из них держал деньги и личное имущество в собственной келье, питались и одевались они исходя из размеров своего кошелька. У этих «особожительствующих» во владении были сёла, они торговали и занимались ростовщичеством. Такие вот отцы. Другая форма — монашеская община, там всё было общим. Ну и высшая форма — отшельничество, оно было связано с учением исихастов, молчальников.