Мила стала водить пальцем по скатерти.

– Я тебе наврала, – наконец сообщила она, – ни в какуюклинику не хожу!

– Да я уж поняла! – воскликнула Катя.

– Ничего ты не поняла и понять не сможешь, – тихо сказалаМила, – потому что правды не знаешь, а если я сообщу тебе истину, то неповеришь. Я попала в ужасную ситуацию, скорей всего меня в живых не оставят.

Катерина вздохнула, понятно, Мила учит новую роль. Несколькораз Звонарева до икоты пугала подругу, заявляя той:

– Я смертельно больна, – или, – злой рок преследует моихдетей, они сброшены в пропасть.

Сначала Катька хваталась за сердце, но, спустя парумгновений вернув себе способность соображать, кричала:

– У тебя же нет ни сына, ни дочери!

Звонарева мотала головой, ее глаза меняли выражение, иактриса сообщала:

– Ох, прости, Катюх! Как получу сценарий, так все, кранты,вживаюсь по полной. Очень, честно говоря, подобная особенность жить мешает, яуже перестаю понимать, где я сама, а где героиня очередной ленты.

Симонян привыкла к ее истерикам, но так и не научиласьразбираться, когда Милка плачет от настоящей обиды, а когда ее слезы вызваныочередным разучиваемым сценарием. Поэтому, увидав сейчас Звонареву,заламывающую руки, Катя просто принялась разливать чай, а Мила тем временемгрустно вещала:

– Никогда я не уронила чести мужа, верна ему и чиста, какслеза младенца. Просто некий человек, о, не могу открыть его имя, втянул меня вочень важное, государственное дело. Если узнаешь, кто он и чем я занимаюсь впоследнее время, – упадешь в обморок. От сведений, добытых мною, зависит судьбамногих людей…

На этом пассаже Катька привычно перестала вслушиваться втекст очередной роли. Симонян лишь отметила, что на данном этапе режиссер,очевидно, захотел повернуть Милку к публике иной стороной, похоже, Звонаревойпредстоит сыграть не слезливую, обиженную судьбой дамочку, а некое подобиеНикиты.

Сыграв у Симонян на кухне очередной эпизод, Милка сгорбиласьи обхватила руками чашку. Катя поняла, что подруга смертельно устала, иучастливо предложила:

– Хочешь, ложись на мою кровать, поспи.

– Нет, – тихо ответила Звонарева, – мне домой пора.

Больше подруги не встретились, Мила не звонила Катьке, ноСимонян не волновалась. Когда у Люды начинались новые съемки, она целикомуходила в работу и забывала обо всех. Катька же обладает отличной памятью,считает дружбу понятием круглосуточным, поэтому, когда ей позвонил Костя и злоспросил: «Слышь, моя небось у тебя сейчас сидит?» – быстро ответила: «Да, нонам следует поболтать наедине, ты сюда не суйся, дверь не открою!»

– Мила просила тебя так ответить? – уточнила я. – Ты жесекунду назад сообщила: мы давно не созванивались.

– Не просила, – буркнула Симонян.

– А зачем тогда ты наврала?

– По привычке, – пригорюнилась Симонян, – о чем мне с Костейболтать? Хоть он и муж Милки, да особой дружбы с мужиком я не водила. Так,перебрасывались вежливыми фразами при встречах: «Привет, как дела? Спасибо,классно, а у тебя?» Он мне всего раз пять звонил и каждый раз Милку искал.

– А ты?

– Отвечала: в кино сидим, она в туалете. Или: в кафебалдеем, у Милкиной машины сигнализация завыла, пошла поглядеть. Всякий разновую причину придумывала. Ну а в тот день глупо так набрехала, я ж не знала,что у них ерунда с Интернетом вышла! Только Костя сразу поверил, подумал, чтоМила плачет мне в жилетку, и к вам порулил. А там…

Симонян зашмыгала носом, схватила бумажную салфетку и,комкая ее, воскликнула:

– Ну за фигом ее знакомиться потянуло!

– Похоже, Милка, при всей ее звездности, была крайнеодинока, – протянула я, – и потом, наверное, надоедает постоянно быть в центревнимания, хочется иногда, чтобы с тобой общались не как с известной актрисой, апросто, по-человечески, вот Звонарева и решила спрятаться за псевдонимом.

– Ага! И явилась на свидание! Со своей мордой, которая ународа в глазах навязла.

– Ну… небось думала, мужчины подобные сериалы не смотрят!

– Газет не читают, радио не слушают, телик не включают!Дашка! Очнись! Милка изменяла Косте!

– С кем?

– Не знаю, но кое-какие соображения на сей счет имею.Помнишь, с чего ее суперкарьера началась?

– Конечно, Звонарева сто раз рассказывала. Режиссер,задумавший снять сериал, искал новое, незатасканное лицо, стал изучать картотеку,увидел фотографию Милы и…

– Господи! Да в такую лабуду могли поверить лишь идиоты!

– Но почему? В истории театра, например, есть примеры, когдапримадонна внезапно, стоя в кулисе, за минуту до начала спектакля, заболевала,и ее заменяла никому не известная статистка, знающая роль. После представлениядевушка превращалась в звезду, да и на съемочных площадках такое бывало.Главная героиня начнет топать ногами, истерики закатывать и бегом в свой вагон,коньяк пить. А режиссер вместо того, чтобы за кумиром миллионов спешить,плюнет, да и выхватит из массовки первую попавшуюся под руку девчонку.Результат? Рождение новой суперстар.

– Глупости, – топнула ногой Симонян, – сказочки длямалолетних идиоток. Во-первых, для просмотра снимков так называемой актерскойбазы есть специально обученный помощник, очень важный человек и дляисполнителей, и для постановщика. Это он отбирает на кастинг претендентов, нецарское дело груду снимков лопатить. Режиссер получает уже узкий круг, изкоторого и вытаскивает героя. Во-вторых, новое лицо, конечно, хорошо, номалоизвестный актер может загубить сериал, не вытянуть роль, не привлечьзрителя. Люди-то любят своих кумиров и специально ходят на них, а тут некийВася Пупкин, кому он нужен, даже дико талантливый. Поэтому постановщикирисковать не хотят. А в-третьих… Ты думаешь, режиссер главный?

– А кто?

Симонян снисходительно усмехнулась.