Утром в понедельник супруги мирно завтракают вместе и всюнеделю живут душа в душу до следующего выходного.

Но день, когда я посетила Катьку, был средой, и Симонянискренне удивилась.

– Арамчик! С какой стати ты сегодня ездил к Розе Варкесовне?

Супруг затопал ногами.

– Не трогай мою маму! Лучше сыном займись! Глянь на стол.

Я невольно посмотрела туда, куда указывал разозленный муж, иухмыльнулась – на скатерти громоздилась пара отвратительно здоровых ботинок.

– Они чистые, – бросилась защищать мальчика Катя, – я толькосегодня купила. Эдик их еще не надевал.

– Туфлям место в прихожей, – завопил Арам, – немедленноубери, пока я их из окна не швырнул.

Катька фыркнула, но встала, взяла штиблеты и понесла их в коридор.

– Безобразие, – воскликнул Арам и убежал, правда, ненадолго.

Спустя несколько мгновений он вернулся, таща в руках ржавую,грязную трубу, то ли глушитель, то ли еще какой кусок от «Жигулей». Сопя отнапряжения, Арам водрузил железку на обеденный стол и ушел. Я расхохоталась, намой взгляд чистые, ненадеванные ботинки куда лучше покрытого копотьюметаллолома. Хотя и обуви, и запчастям явно не место среди чашек и тарелок.

Поэтому сейчас Катьке незачем петь про беспорядок, она в немпостоянно живет.

– И чего ты хотела? – недружелюбно спросила Симонян.

– Голова очень заболела, – соврала я, – ехала как раз мимотвоего дома. Дай, думаю, загляну, таблеточку попрошу, небось найдетсячто-нибудь типа аспирина…

На лице Катьки отразилась мука, видно было, как в душеСимонян сейчас идет битва. С одной стороны, ей дико не хотелось впускать меня,с другой – неприлично отказать хорошей знакомой в такой малости, как аспирин.

Воспитание победило, Симонян навесила на лицо улыбку.

– Вползай.

– Спасибо, – защебетала я, – ей-богу, я ненадолго!

Аспирина у безалаберной Катьки не обнаружилось, Симонянподвигала ящичками и заявила:

– Нету таблеток.

Я обрадовалась.

– Ерунда, наплескай мне чайку, и все как рукой снимет.

– Зато имеется вот это! – торжествующе заявила Катерина,выуживая из недр шкафчика яркую упаковку. – Классная вещь, со вкусом банана.

Подавив отвращение, я опустошила стакан, в котором шипелажидкость неприятного, резко желтого цвета. Странное дело, я очень люблю бананы,готова есть их целыми днями, но почему все лекарства с банановой отдушкой имеютстоль мерзкий вкус? Вот загадка.

– Легче стало? – осведомилась Катька.

– Просто оживаю, – пробормотала я и схватила со столакарамельку.

Может, сумею забить невероятные ощущения во рту?

– Это погода, – вздохнула Симонян, – то холодно, то жарко.

– Я не метеозависима, просто понервничала.

Глаза сплетницы Катьки вспыхнули огнем.

– С невесткой поругалась? – с надеждой воскликнула она. –Или с детьми чего случилось?

– Слава богу, нет!

– И по какой причине дергаешься? – не успокаивалась Катя. –Заболела, да?

– Никак не могу Звонареву из мыслей выбросить!

Симонян всплеснула руками.

– Во жуть! Костя просто Отелло. Хотя я Милку предупреждала:будь осторожна, неровен час просечет и накостыляет по шее. Но то, что он еежизни лишит, я и в голове не держала. Скорей уж Милка должна была егопристрелить, сколько раз тут сидела и плакала: «Он меня не любит, на сторонуглядит, небось любовницу завел. Узнаю правду – убью его».

Катька схватила чайник, вытащила из коробки пакет, плюхнулаего в кружку и плеснула сверху воду. Ниточка с бумажкой моментально утонула вкипятке, Симонян ножом поддела размокший листочек и поставила передо мнойчашку.

– Угощайся.

Я вздохнула, темную жидкость украшали разводы. То ли неряхаКатька взяла грязную посуду, то ли нож был в масле.

– Навряд ли Милка и впрямь хотела Костю убить.

Катька дернула плечом.

– Думаю, тебе о ее проблемах ничего не известно!

– Сделай одолжение, расскажи.

Симонян плюхнулась на стул.

– Ну слушай.

Я навострила уши, Катька самозабвенная сплетница, для неенет большей радости, чем растрепать всему свету о чужих тайнах.

– Помнишь небось, кем Милка работала? – с горящими глазамивоскликнула Симонян.

– Естественно, в кино снималась.

– Вот, ты прямо в корень проблемы угодила! Мила звезда, аКостя кто? Так, не пришей кобыле хвост. Никому не известная личность, потом,деньги, Мила очень хорошо зарабатывала…

Я пыталась спокойно слушать рассказ Симонян. Вроде Катькаговорит правду, Мила в последнее время красовалась на всех программах. Включишьпервый канал – Звонарева в бальном платье кружится в вальсе, нажмешь вторуюкнопку – снова Людмила, на этот раз в образе нищенки, переберешься на СТС –здравствуйте, вновь она, скачет на лошади или рыдает, заламывая руки.

А еще Милу, киногеничную, интеллигентную, образованную,охотно звали во всякие ток-шоу. Да и получала она очень хорошо, Костя не мог позаработку сравниться с женой. Кстати, кем он работал? Я напрягла память. Вотстранно, точное место службы старого приятеля я не назову, знаю лишь, что унего техническое образование и что служба Кости каким-то боком связана с авиацией.

Так что на первый взгляд Симонян права – удачливая,обеспеченная жена и муженек, никому не известный инженеришка.

Но на самом деле ситуация обстоит по-иному! Востребованнойлицедейкой Мила стала всего пару лет назад, до этого она рыдала от счастья,получив роль со словами: «Кушать подано».

Семью худо-бедно содержал Костя. Он мотался покомандировкам, гробил здоровье в самолетах, поездах и гостиницах, чтобыпрокормить и одеть трех баб: жену, маму и тещу. Впрочем, особого достатка уЗвонаревых никогда не имелось, Костя трудился «на унитаз». Но мне всегдаказалось, что Мила любит мужа, ну пусть не с такой страстью, как в первые годыбрака, но ее чувства, слегка потускнев, не исчезли вовсе.