— Дело не только в ней, — многозначительно вздохнул Владимир. — В силу своего положения и занятости вы многого не замечаете, Алексей Ярославович… — Появившийся на причале шкипер на ходу подхватил фал, бросил его внутрь, шустро запрыгнул на борт, завел двигатели и стал медленно выводить катер мимо мирно дремавших белоснежных яхт, демонстрирующих торжество дела человеческих рук и толщину кошелька их обладателей. — Помните, сразу после переезда за город мы с вами посещали фитнес-клуб? Недолго, около месяца, пока в доме спортивный зал не оборудовали. Элитные посетители, точно сошедшие с обложек журналов красотки… Как-то одна из них достала мой номер телефона через администратора. Договорились о встрече, посидели в кафе и поехали на квартиру, которую я еще не успел сдать. Я девушку специально туда повез — захотелось лишний раз убедиться в женской алчности. Вы бы видели лицо этой барышни, когда мы подъехали к дому! Ну как же так? У меня такая машина, такая одежда, а живу в сарае? Когда я сообщил, что всего лишь телохранитель, в ее хорошенькой головке тут же созрел новый план: я знакомлю ее с вами, а она гарантирует мне повышение по службе, если удастся постоянно возле вас прописаться. И такой напор, такая убежденность были в ее словах — я даже растерялся! Вы уж простите, — виновато глянул он на шефа. — Пришлось сказать, что женщинами вы не интересуетесь… Она, конечно, расстроилась, но самой потрясающей была концовка: тут же предложила себя за две сотки, но на всю ночь, так как я ей очень понравился. На том и расстались.

— И часто тебе приходится отражать подобные удары?

— Не считал… Работа такая: кто на что учился, на то и пригодился… Так что если бы не моя сестра (ну, мать не в счет), можно сказать, разочарование в женщинах было бы полным… Правда, у сестры есть одна странная подружка… Но это я так, — спохватившись, махнул он рукой.

— И что за подружка? — заинтересовался Алексей, так и не припомнивший, видел ли когда-нибудь Чернова с женщиной.

— Да одноклассница ее… Я, когда школу оканчивал, никого, кроме Вики, не замечал, а уж кто к сестре в гости приходил — тем более. Сидели девчонки, шушукались, а только я на пороге появлялся — она сразу за дверь. Думал, с годами все у нее пройдет…

— И что?

— Похоже, не прошло… Таня медсестрой в больнице «Скорой помощи» работает. То племянников посмотрит (сестра после гибели мужа домой вернулась), то среди ночи примчится к матери укол делать — давление у нее высокое. По хозяйству, в огороде поможет — словом, почти член семьи. Но только я домой приезжаю, даже не заглядывает. Решил как-то встретиться, поблагодарить за помощь, а она меня увидела, покраснела и дала деру. Представляете? Назавтра сестра не выдержала, призналась: оказывается, Таня любит меня еще со школы. Тут уж я испугался… Ну разве можно столько лет безответно любить человека?

— Наверное, можно… — наблюдая за проплывающим метрах в двадцати маяком, произнес Алексей. Шкипер добавил мощности, и, взревев двумя двигателями, катер рванул в открытое море. — Но и жить при этом другой жизнью тоже, оказывается, можно! — стараясь перекричать рев моторов, добавил он…

…Какими замечательными выдались те несколько недель после практики! Праздник, фейерверк эмоций, когда чувственность, нежность переполняли душу и просто зашкаливали. Впрочем, шкала любви у каждого своя…

Почему все самые большие жизненные ошибки человек замечает лишь с высоты собственного опыта? Идет по жизни, продирается сквозь бурелом, вязнет в грязи, бежит, плывет, ползет — и не задумывается, какой рельеф местности он пересекает — дойти бы! Потом выйдет на высокое чистое место, оглянется назад и обидно становится: это же надо! Да за спиной целая горная цепь с каньонами, болота, бурные реки. А ведь все это можно было обойти, стоило только в самом начале пути взять чуть правее…

Вот так и Алексей, анализируя тот далекий период, видел лишь череду ошибок, которые в итоге и завели его в тупик. Признайся он Тамаре в любви накануне отъезда, не было бы той ночи с Лидой, в этом он был уверен. Как и в том, что если бы сказал те важные слова в первый вечер после приезда, сделал предложение, познакомил с родителями, возможно, ее сердце и смягчилось бы в дальнейшем, да и он не стал бы метаться.

А ведь Леша готов был признаться в своих чувствах в любую минуту! Ему уже тягостно было молчать, усилием воли останавливать себя в последний миг. Зачем? Ну почему тогда казалось, что еще не время? Почему словно онемел, когда появились опасения по поводу беременности? Ведь в душе он был даже рад такому повороту: жизнь сама все решила.

…В ночь перед посещением гинеколога Тамара почти не спала, не спал и Алексей: думал, как бы сделать предложение красиво, чтобы запомнилось на всю жизнь. Знать бы тогда, что красиво все, что уместно и вовремя.

Когда утром он вызвался проводить Тамару в поликлинику, то уже представлял, как все будет: до врача они не дойдут, во всяком случае, в этот день. По дороге завернут в кафе, вот там-то он и сделает предложение. Но прежде надо купить цветы и оставить их у администратора, а заодно приобрести приглянувшееся золотое колечко: сюрприз — так сюрприз, праздник — так праздник!

Едва за Тамарой закрылась дверь, Алексей вскочил и отправился в душ. Напевая что-то под нос, он тщательно выбрился, достал из шкафа парадный костюм, рубашку, галстук, со всех сторон придирчиво осмотрел себя в зеркале, сам себе улыбнулся и отправился в институт: надо было отметиться, а заодно договориться с Кушнеровым, чтобы подъехали с Инкой в кафе.

Занятий как таковых у пятикурсников уже не было, и в институте они появлялись больше для видимости. Времени до защиты диплома оставалось предостаточно, а потому никто не суетился: одни пускали пыль в глаза какими-то мифически выполненными процентами, другие не утруждали себя даже этим. Зачем? Те, кто дожил до диплома, переживут и его защиту.

— Леша! — на подходе к аудитории услышал он голос Тишковской и вздрогнул. — Мне нужно с тобой поговорить! — Она, оглянувшись, потянула его за угол. — Это важно! Лешенька, я не знаю, что мне делать! — перешла она на громкий шепот.

— Что случилось? — насторожился Алексей.

В последнее время они почти не общались, а если такое случалось, разговаривали подчеркнуто вежливо: ни словом, ни намеком не напоминая друг другу о практике.

— Я… Я даже не знаю, как тебе это сказать. — Лида стыдливо закрыла лицо руками. — Я беременна…

— Что?! — не понял Алексей. — Что ты сказала?

— Я беременна, — чуть громче повторила она. — Самое ужасное, что на днях обо всем узнал папа и хочет с тобой поговорить. Сегодня же.

— Зачем?! — Внутри у него словно что-то оборвалось: то, чего он сильно опасался, все-таки случилось. — Та-а-а-к, — протянул он и почувствовал, как сначала его бросило в жар, затем в холод, силы куда-то ушли, а время словно остановилось… Он даже перестал дышать. — Но ведь ты уверяла, что все будет в порядке? — наконец шумно выдохнул он, сделал непроизвольно шаг назад и, почувствовав за спиной твердую опору, прислонился к стене затылком.