Внутри было мрачновато. Стоял странный сладковато-приторный запах, напомнивший Ардову дух прозекторской в третьем участке.

Хозяин ателье, болезненного вида господин с тонкими усиками и влажными глазами, учтиво кивнул новому клиенту и пригласил обождать в креслах. Сам же он продолжил возиться с семейной парой средних лет, разместившейся на фоне холста с изображением стройных сосен на берегу залива. Супруги, видимо, вознамерились разослать родственникам свидетельство своего семейного благополучия по случаю какой-нибудь фарфоровой свадьбы[47]. Правда, особой радости они, судя по всему, не испытывали. Мужчина флегматично сидел в кресле, грустно уставившись в одну точку, а стоявшая рядом женщина поминутно прикладывала к глазам кружевной платок. Да и наряд пары был выдержан в строгих, совсем не праздничных тонах.

Илья Алексеевич взял со столика альбом с примерами фотопортретов и принялся листать. Память тут же унесла его на Садовую, где у Спаса-на-Сенной он давеча повстречался с голубоглазой девушкой. «Как же я даже имени ее не спросил? — досадовал сыщик. — Ведь я именно ее и ждал! Ведь именно ее… А вместо этого… Далась мне эта тольная контора на Гороховой! Нашел, о чем спрашивать… Как ее теперь отыскать? Разве спросить в храме?»

Фотограф тем временем выбрался из-под черного покрывала у огромного фотографического аппарата и придвинул высокую треногу с металлическим поддоном наверху. Взобравшись на табуреточку, он насыпал туда из жестянки горку магниевого порошка, после чего элегантным движением снял крышку с объектива и тут же запалил длинную спичку, которой ткнул в сделанную кучку. Порошок вспыхнул, залив помещение ярким светом. Ардов вздрогнул. Сверху посыпались белые хлопья, словно в помещении пошел снег.

Вынув из камеры пластину и отложив ее на столик, мастер зашел за спину сидящему мужчине и принялся что-то делать за его головой. В следующее мгновение сидящий господин вздрогнул и с удивленным видом рухнул ничком прямо на пол перед собой, даже не попытавшись выпростать руки для смягчения удара.

Женщина вскрикнула. Фотограф принялся извиняться за неосторожность. Илья Алексеевич бросился на помощь и, только обхватив мужчину под мышками, понял, что держит в руках мертвого человека. Тут же подскочили оба субчика, торчавших при входе. Они молча приняли бездыханное тело и понесли к выходу.

Для Ардова пол фотосалона мгновенно превратился в поле после битвы при Геттисбурге[48] — как он видел его изображенным на страшных фотографиях О’Салливана[49] на выставке по случаю 30-летия сражения, которую зачем-то потащился смотреть в Базеле, поддавшись уговорам университетских приятелей. Тела убитых у подножия Литл-Раунд-Топ лежали в неестественных позах с оторванными конечностями и вывороченными наружу внутренностями. Один из солдат с удивлением смотрел прямо в глаза Ардову.

— Он мертв? — сдерживая недоумение, справился Илья Алексеевич.

Вдова не нашла сил ответить: подбородок задрожал, и она поторопилась оставить помещение, на ходу затолкав смятую квитанцию в ридикюль.

— Они шотландцы, для них это привычно, — пояснил мистер Зоммер, распахивая окно, чтобы выветрить магниевые пары.

Видение мертвых солдат растаяло.

Илья Алексеевич слышал о распространившейся по большей части в Англии моде делать post-mortem photography[50], но никогда не сталкивался с этим вот так вот — нос к носу. Безутешным родственникам хотелось оставить память о безвременно ушедшем родном человеке, пусть и в необычным виде. Мастера фотографии старались придавать усопшим клиентам непринужденные позы, а на смеженные веки наловчились весьма искусно наносить изображения открытых глаз.

— Мистер Кларк занимался здесь строительством лодок, а супруга служит гувернанткой, — продолжил господин Зоммер, заправляя новую пластину в фотографический аппарат.

«Живет дурища в России десять лет и хоть бы одно слово по-русски!.. Наш какой-нибудь аристократишка поедет к ним и диво по-ихнему брехаться научится, а они… черт их знает!»

Илья Алексеевич поднял удивленный взгляд и понял, что эти слова принадлежали вовсе не фотографу. Слова эти сами собой зашевелились в голове сыщика, услужливо выдернутые памятью из чеховской «Дочери Альбиона», где так отзывался об английской гувернантке своих детей провинциальный помещик Грябов.

Господин Зоммер тем временем критически оглядел физиономию Ардова, украшенную царапинами и полосками пластыря.

— Желаете запечатлеться? — уточнил он на всякий случай.

Ардов кивнул. Фотограф пригласил его занять место, освободившееся после мертвого клиента. Илья Алексеевич сел. Хозяин ателье принялся возиться за его спиной с жутковатого вида копфгалтером — тяжелой подставкой с подковообразным фиксатором. Именно эта «подкова» поддерживала голову мистера Кларка во время сеанса.

— Это обязательно? — спросил Ардов.

— Не помешает, — отозвался мастер. — Выдержка полминуты, малейшее движение приведет к смазанности.

Илья Алексеевич покорно позволил закрепить клещи «подковы» вокруг своей головы.

— Магний тоже будет? — зачем-то спросил он.

— А что прикажете делать? — грустно ответил господин Зоммер. — Вот в Нью-Йоркском университете в читальном зале установили искусственную луну! — вдруг сообщил он новость, очевидно, почерпнутую из раздела «Всякiя разности» журнала «Нива». — Под куполом потолка они разместили гигантский полый шар матового стекла, на который одновременно посылают свет восемь проекционных ламп, скрытых по углам. Точно так же, как и луна, шар разливает по библиотеке заимствованный свет, имеющий свойства мягкости и рассеянности — согласитесь, сущее благодеяние для глаз читателей.

Продолжая болтать, фотограф влез под покрывало и принялся крутить колеса на массивном основании, двигая аппарат туда-сюда, то поднимая его, то опуская.

— Скажите, о каком взрыве тут все говорят? — наконец затронул Ардов тему, ради которой сюда явился.

— Взрыве? — переспросил фотограф, выбравшись из-под покрывала. — У нас разнесло в щепки ружейный завод!

С этими словами он поднял руку и пощелкал пальцами:

— Смотрите, пожалуйста, сюда.

Илья Алексеевич перевел взгляд в указанную точку. Вспышка опять его ослепила. По помещению закружили хлопья белого пепла.

— Сильно, наверное, там все разнесло… — предположил Ардов, высвобождаясь из плена копфгалтера.