– Алина здесь? – спросила Рита, забыв поздороваться.

– Заходите, – пригласил молодой человек. Голос у него был низкий и хриплый. Если бы Рита сама не слышала, как он поет, то ни за что не поверила бы, что у парня прекрасный, глубокий тенор.

Войдя в комнату, она увидела Женьку и Алину, сидящих напротив друг друга на маленьких белых диванах: Геннадий явно предпочитает минимализм, и в гостиной, кроме двух этих предметов мебели и однотонного темно-синего ковра, не оказалось больше ничего, если не считать телевизора, стоящего прямо на полу.

Алина сидела, закутанная в махровый банный халат. Ее светлые волосы растрепались, лицо казалось бледным и осунувшимся.

– Слава богу! – выдохнула Рита. – Я боялась, что вас…

– Ну, собственно, боялась ты не зря, – прервал ее Женька, вставая. – Я, пожалуй, пойду. А вам, Алина, я советую написать заявление.

– Это обязательно? – испуганно спросила певица.

– Без этого нет никакой гарантии, что неизвестный похититель не повторит попытку.

– Похититель? – переспросила Рита. – Кто-нибудь мне расскажет?

– Алина расскажет, – ответил Женька. – Возможно, она вспомнит что-то еще – тогда сразу мне звони.

– Я провожу, – сказал Геннадий, стоявший у двери, словно доберман, охраняющий хозяйку.

Рита опустилась на место, с которого только что встал ее приятель.

– Что произошло, Алина? – спросила она, дотрагиваясь до руки певицы. Та оказалась холодной, как лед, и шершавой, словно женщина простояла несколько часов на морозе.

– После вашего ухода мы с Ириной решили сходить в магазин: холодильник пустовал, а Павел должен был вернуться к вечеру из больницы. Ирина отвезла меня в центр и оставила на скамейке рядом с парковкой: я не люблю суеты торговых центров, а просто подышать воздухом – роскошь, особенно в последнее время, когда я так занята. Ну вот, Ира ушла, а я осталась на скамейке. Погода была хорошая, и я наслаждалась покоем. Через некоторое время кто-то подошел сзади. Я подумала, что это Ирина, и обернулась… Меня до сих пор преследует этот жуткий запах!

Алина поморщилась и потерла нос в подтверждение своих слов.

– Запах? – переспросила Рита.

– Судя по всему – хлороформа, – подал голос Геннадий.

– Господи, – пробормотала Рита, – вы хотите сказать, что вас похитили средь бела дня?! На виду у дикого количества народа?!

– Ну, возможно, они подумали, что женщине просто стало плохо? – предположил тенор.

– Что случилось потом, Алина?

– Я пришла в себя в каком-то помещении. Там пахло ароматическими свечами или маслом.

– Маслом?

– По-моему, сандаловым – такой удушливый, сладкий аромат. И еще музыка. Вагнер.

– Вагнер?

– «Валькирия».

– Н-да, – пробормотала Рита. – Оригинально. И кто же наш оригинал?

– Не знаю.

– Он не представился?

– Он вообще не говорил, – всхлипнула Алина. – Это была настоящая пытка! Я только слышала его дыхание и другие звуки…

– Другие?

– Вино, разливаемое по бокалам. Мое любимое, между прочим, – игристое, розовое португальское… Откуда он мог знать? Потом – скрип двери.

– Кто-то входил и выходил?

– Я думаю, обслуживающий персонал.

– Они что-то говорили?

– Ни слова. Но моя тарелка была полна. Вы понимаете, кусок в горло не лез, но он заставлял меня есть!

– Молча?

– Совершенно! Он подносил вилку к моему рту и терпеливо ждал, пока я его открою. Идиотская ситуация! Наверное, следовало разметать по столу все эти блюда и бокалы, но я… Понимаете, я как… как будто…

Рита видела, что Алине трудно подбирать слова для описания своих ощущений. Но она живо представляла себе, как чувствовала себя женщина, оказавшись в плену у того, кого даже не видела. Он вел себя как инквизитор: не сказал ни слова, не попытался успокоить и объяснить происходящее. Вместо этого он врубил Вагнера и принялся кормить Алину с рук, словно та была собачонкой и могла почувствовать себя как дома после сытного обеда. Да мужик действительно маньяк!

– Что потом, Алина? Что он сделал?

– Потом он… заставил меня переодеться!

– Что?! – вскрикнул Геннадий. – Ты об этом не рассказывала!

Алина спрятала лицо в ладонях, но не заплакала. Наверное, она испытывала стыд за то, что не пыталась сопротивляться.

– Продолжайте, – попросила Рита. – Он смотрел, как вы переодеваетесь?

– Нет… думаю, нет. Он вышел: я слышала, как скрипнула дверь. Я надела платье. Наверное, красивое. Материал – дорогой на ощупь… Потом он вошел и взял меня за руку.

– Молча?

– Молча.

– Алина, – осторожно начала Рита, – а если бы вы отказались делать то, что от вас требовалось, можете предположить, какими были бы последствия?

– Честно говоря, я об этом не думала, – покачала головой певица. – Мне было так страшно, что я… я запретила себе думать. Я все ждала, когда же наступит развязка!

– И?

– Он отвел меня в другую комнату. Помог подняться на сцену.

– На сцену?

– Что-то вроде сцены, какое-то возвышение… Заиграла музыка.

– Снова Вагнер?

– На этот раз – нет. Это был Григ. Я пела Сольвейг только раз в жизни, когда впервые выступала перед большой аудиторией здесь, в Питере. Больше мне не довелось исполнять Грига даже в сольных концертах. Он мне не нравится – слишком мрачный, тяжелый…

Рита не могла с этим согласиться. Песня Сольвейг являлась одним из ее любимых произведений. Странно, что Алина ее не любит!

– И он заставил вас петь? – спросила Рита.

– Он не заставлял. Я просто поняла, чего он ждет от меня.

– И вы спели?

– Да. Мне показа…

Алина прервалась на полуслове.

– Что? – насторожилась Рита. – Что вам показалось, Алина?

– Он хотел чего-то… Чего-то такого, что я не могла ему дать. Словно я должна была сделать или сказать нечто…

– Как вы это поняли?

– То есть?

– Ну, он не сказал ни слова, вы ничего не могли видеть, но тем не менее поняли, что он чего-то ждет?

Алина находилась в замешательстве.

– Вы правы, это удивительно, – произнесла она, наконец. – Удивительно, но – да, я поняла!

– А как вы попали сюда?

– О… он ушел. Другой отвел меня в машину.

– Как вы поняли, что это другой?