– Почему бы тебе не прийти ко мне в кабинет? – удивился Плугов.

– Лучше ты ко мне забеги, – попросил Сидельников. – Надо свидеться без лишних глаз.

– Как скажешь, – согласился майор. – Так и быть, подскочу к тебе через двадцать минут.

– Жду, – коротко ответил Сидельников и отключился. Признаться, он с нетерпением ждал появления своего друга. Капитан любил военные байки, которые рассказывал заместитель командира. Одна особенно запомнилась. Евгений начинал службу на Дальнем Востоке, в дивизии. В тот год, когда молодой лейтенант прибыл на место службы, в окрестностях бушевала эпидемия. Так как болезнь несла непоправимый урон здоровью военнослужащих и о ней ходили различные слухи, командование собрало весь личный состав в клуб, для разъяснения профилактических мер и опасности заболевания. Болезнь носила страшное название – менингит.

…После выступления дивизионного врача заместитель командира дивизии по политической части озирал своим мудрым оком зал. Солдаты весело смеялись неслышным для начальственного уха байкам, офицеры недовольно позевывали в кулак, полагая, что им все это известно давным-давно. Никто не кинулся напяливать себе на лицо марлевую повязку или бежать в туалет, чтобы смыть невидимых человеческому глазу зловредных микробов. Пауза затягивалась. До команды «Встать. Смирно. Вольно. Разойтись» остались считаные мгновения. Но тут, желая усилить и без того тяжкие последствия коварной болезни, придать особый тон и личное участие в важности проблемы, мудрый заместитель командира дивизии вышел к микрофону. Он еще раз оглядел начальственным оком зал… И в наступившую тишину упала тяжелая, важная до неприличия начальственная забота о подчиненных: «Товарищи офицеры. Менингит – это очень опасная болезнь. От нее умирают или на всю жизнь остаются дураками. Мы с братом болели. Он умер…»

Зал, как раненый зверь, сначала затих, потом в предсмертных судорогах задергался. Из легких рвался со стоном воздух. У кого-то начались конвульсии… Смех прорывался сквозь сжатые и прикрытые руками губы.

Эту бравую речь долго помнили. Офицеры и солдаты к слову и просто так между собой шутя говорили, что есть болезни, от которых на всю жизнь остаются дураками. Василий, прослушав эту байку, долго смеялся, а потом постоянно повторял фразу заместителя командира. И таких рассказов у Плугова был полный карман. Вот почему Сидельников любил с ним общаться.

Как военный человек, Евгений всегда был предельно точен. По нему можно было проверять часы. Василий указал ему на стул и предложил чаю с печеньем.

– Не откажусь, – кивнул Плугов и жадно вцепился зубами в печенье. – Давай рассказывай, что стряслось.

– Помнишь тот труп на кладбище? – поинтересовался приятель.

– Разумеется, – наклонил голову Евгений. – Нашли преступника?

– Нет, – горестно ответил Василий. – Однако у нас появилась одна зацепка.

В глазах заместителя командира по воспитательной работе зажегся интерес:

– Какая же?

– Преступник – военный человек, – сказал Сидельников. – Во всяком случае, так сообщил свидетель.

Плугов побледнел:

– Ты хочешь сказать, что это кто-то из моих офицеров или солдат?

Василий махнул рукой:

– Да ничего я пока не хочу сказать. Но проверить не мешало бы.

– Да я за своих парней… – начал было Евгений, но Василий остановил его:

– Многие так говорят. Не торопись, Женя.

– Хорошо. Какие-либо приметы имеются? – спросил Евгений.

– По словам свидетеля, убийца был огромного роста, под два метра, и широкоплечий, – отозвался участковый. Майор немного подумал:

– Под два метра у нас немного. Однако сразу назвать их тебе не готов, нужно просмотреть личные дела. Время терпит?

– Разумеется, – кивнул Сидельников. Плугов встал:

– Тогда, Вася, я пошел. – Он бросил взгляд на часы. – Еще успею сбегать в нашу офицерскую столовую. Чай у тебя знатный, но им сыт не будешь. А посему до свидания.

– Я на тебя надеюсь, – улыбнулся капитан.

– И правильно делаешь. Я позвоню тебе скоро.

И в этот раз Плугов проявил чудеса обязательности. Не прошло и получаса, как на дисплее высветился его номер.

– Я тут подобрал тебе двух, – проговорил майор. – Если дождешься меня в своем кабинете, буду через пятнадцать минут.

Сидельников похолодел:

– Да ты что?

– Все расскажу при встрече. – Евгений отключился. Пятнадцать минут, пока заместитель командира добирался до сельского участкового, показались тому вечностью. Он уже хотел отчитать Евгения за опоздание, но, посмотрев на часы, понял: и сейчас его приятель точен. Плугов все понял по его растерянному взгляду:

– От нетерпения почудилось, что я припозднился. Нет, дорогой, такого просто не может быть. Это мой принцип – всегда соблюдать точность.

– Точность – вежливость королей, – произнес Сидельников избитую фразу. – Давай выкладывай, что там у тебя. Действительно, от нетерпения плохо делается.

Майор присел на стул:

– Значит, так. Под мое подозрение попадают двое. Один – капитан, наш заместитель командира по тылу, Иван Ковальчук. Женат, имеет двух детей. Надо заметить, очень вспыльчивый товарищ. Ему повезло, что мы его ни разу не застали, так сказать, на месте преступления, а солдаты рассказывают про него страшные вещи. Сейчас поведаю тебе кое-какие из них. Говорят, наш Ковальчук особенно не жалует новеньких. Был у нас солдатик, слава богу, уже демобилизовался. Когда парень прослужил здесь месяц, Ковальчук решил учить его уму-разуму. Однажды он вошел в помещение, где юноша исполнял обязанности дежурного по батальону. В ходе беседы капитан вынул из кобуры пистолет Макарова и, не отделяя его от пистолетного ремня, переместив предохранитель в положение «огонь», начал нажимать на спусковой крючок, имитируя выстрелы из пистолета.

Сидельников поежился:

– Кошмар.

– Еще какой, – согласился майор. – До этого ходили слухи, что он нередко избивает солдат, которые не могли выполнить какое-то его указание. У него даже излюбленный удар есть – кулаком в лоб. В канцелярии он ударил солдата, плохо, по его мнению, нанесшего трафарет. На рядового Осадченко поднял руку за то, что тот не смог удерживать штангу так долго, как хотел капитан. Дважды ударил в плечо солдата Золотарева, посмевшего поправить Каткова, неправильно произносившего его фамилию.

– И ты хочешь сказать, что командиру части неизвестны его выходки? – удивился капитан. – Впрочем, достаточно, что они известны тебе, его заму по воспитательной. Почему же вы не принимаете меры?

– Да потому что никто из солдат не подтвердит того, о чем я тебе тут наговорил, – распалился Плугов. – Люди у нас уже давно не верят в справедливость и в вашу доблестную полицию. Любой солдатик до смерти боится Ковальчука и ни за что не даст против него показаний. А если когда-нибудь и ляпнет, то потом станет горячо отказываться от своих слов. И что останется делать, ответь мне ты, страж порядка?