– Опять туалет засорился, – вдруг сказала Маргоша.

Я попыталась изобразить удивление:

– Да ну? И часто это случается?

– Дом старый, – ответил Коробков, – завтра вызову сантехника.

– Выпью еще водички и лягу спать, – вздохнула Маргоша.

– Можешь найти сведения о Владе Сергеевне Ильченко? – спросила я, когда мы остались одни.

– Легко, – кивнул Димон, – пошли ко мне.

Спальня Коробка напоминала пульт управления космическим кораблем. В центре, на громадном столе, мигали экраны, стояли какие-то приборы с кнопками и лежала громадная клавиатура и несколько мышек.

Хакер постучал по клавишам.

– Ну… все чисто. Работала в детском доме, никаких нареканий. Давно живет на одном месте. Стопроцентно благонадежная гражданка. Службу бросила из-за болезни коксартроз, поражение тазобедренных суставов в тяжелой форме. Ей показана операция, но у Влады Сергеевны нету денег. Вот, читай здесь.

Я прищурилась.

«Если человек не вор, то он должен загибаться? Влада Сергеевна ничего у сирот не… а жила на зарплату, и че? Таперича ей не ходить? Давайте не жмотьте бабло».

«Богатая, да? Нафик ейной бабке помогать?»

«Ты всегда была…!»

«Ну и заДкнись».

– Что это? – удивилась я.

– «Живой журнал», – протянул Димон, – блог «Козulka-120». Судя по тексту, одна из бывших воспитанниц Влады Сергеевны пытается собрать ей средства на эндопротезы. А «Malpona» спорит, отговаривает людей перечислять средства. С Владой Сергеевной все ясно. Что тебя смутило?

– Ее умение врать не краснея, – вздохнула я. – Она излагала выдуманную историю про Юрия Гвоздева, как по написанному читала, ни одна мышца на лице не дрогнула.

Утром меня снова разбудил «живой будильник», на автопилоте я дошла до кухни и поняла, что не могу разобраться в стае кошек. Достала из холодильника батон «Докторской». Нервно оглядываясь на дверь, накрошила колбаски, насыпала в миски, потом, не заботясь о цвете «кормушек», поставила их в разных местах и заявила:

– Пусть это будет нашей маленькой тайной. Вечером получите полезный сбалансированный корм, а сейчас, битте, жрать подано, дамы. Кто закапризничает, останется голодным.

Рыжие тела заметались по кухне. Запах «Докторской» возбудил четвероногих, и Клепа, Гера, Лера и Ариадна стремглав бросились к мискам. Ни одна из них не закапризничала.

Я надела платье, взяла сумочку и поспешила на выход. Как всегда, примчалась на место раньше срока. Не могу приучить себя хоть чуть-чуть опаздывать. Сейчас придется топтаться у подъезда целых десять минут… Но тут раздалось:

– Таня! – И я увидела около большой двери две знакомые фигуры.

Киселевы оказались еще более нервными, чем госпожа Сергеева.

Лена выглядела как обычно. Неприметный костюм, дешевая сумка, слегка потрепанные туфли и почти полное отсутствие макияжа. А вот вид Ани поразил меня до глубины души. Где пирсинг, боевой раскрас, одежда с неприличными картинками? Куда подевались экстравагантная прическа и многочисленные браслеты с черепами? Сейчас передо мной стояла скромная девочка-подросток в светло-бежевом платье с темно-коричневыми пуговицами, в белых носочках и простых балетках. С ногтей снят черный лак. Руки сжимают портфельчик, личико сияет свежестью, на нем нет даже светло-розовой помады. Волосы Аня тщательно вымыла, и они пушились кудрявым облаком вокруг головы. Огромные голубые глаза смотрели на мир открыто. Аня производила впечатление милого домашнего ребенка, маминой дочки, отличницы, спортсменки, зубрилки, правильной донельзя. Метаморфоза была столь разительна, что я глупо спросила:

– Это ваша дочь?

Лена молча кивнула, а девица, явно довольная произведенным эффектом, хихикнула:

– Не узнали?

Мне очень не хотелось доставлять притворщице удовольствие, поэтому я совершила новую глупость, ответив:

– Отчего же? Ты не сильно изменилась за одну ночь. Меня смутил портфель. Зачем он нужен во время медицинского обследования?

Аня неожиданно почтительно ответила:

– Надеюсь, меня отпустят к полудню, хочу успеть на уроки биологии и химии, вот и взяла с собой учебники.

– Входи первая в здание, – велела я девочке, та, не переча, схватилась за ручку.

– Ане надо после одиннадцатого класса поступать в театральное училище, – не выдержала я, – вероятно, в ней пропадает талант незаурядной актрисы.

Лена горько вздохнула, а девочка повернулась и вежливо сказала:

– Я играю в школьном драмкружке, наш режиссер говорит те же слова, но меня не радует перспектива кривляться перед толпой. Что хорошего в актерстве? Постоянно изображать из себя другого человека? Глупо. У меня иная мечта. А если вы намекаете на мою одежду, то странно, что не понимаете: в школу никак нельзя ходить в том же виде, что и в клуб. В разных местах должен быть разный внешний вид. Вы отправитесь на похороны в белом платье с фатой?

Задав последний вопрос, Аня вперилась в меня взглядом и широко распахнула глаза.

– Нет, – пробормотала я.

– Почему тогда вас удивляет моя школьная форма? – спросила Аня. – Люди одеваются в зависимости от своего настроения и места, где им предстоит проводить время. Дома – халат, в гимнастическом зале – спортивный костюм, в клубе – блестки. Вчера у меня был рок-н-ролльный день, после школы и встречи с вами мы с друзьями собрались на концерт группы «Бакен-Барды». Хороша бы я там была в белых гольфах!

Высказавшись, Аня скользнула за дверь, не подумав ее придержать, та бухнула о косяк. Лена помрачнела.

– Извините, Аня непредсказуема и может так отчитать, что потом весь день ходишь больная. Меня она постоянно воспитывает, не пропускает ни малейшей моей оплошности. По большей части я чувствую себя тупой коровой.

Я кивнула.

– Начинаю вас понимать. Пойдемте, наверное, Степанида Андреевна уже заждалась.

– Обследование не связано с болевыми ощущениями? – забеспокоилась Лена, когда старшая Гвоздева подвела нас к большим стеклянным дверям с красной надписью «Диагностический центр. Вход в сопровождении персонала».

– Ради установления истины можно потерпеть, – заявила Аня.

– Ну разве только кровь из вены, – успокоила Степанида Андреевна, – я сама возьму, говорят, у меня легкая рука.

Мы, шаркая бахилами, вошли в большой зал.

– Ух ты! – завопила Аня. – «Эр эс пи эн четыре»! Ни фига себе!

– Ты разбираешься в медицинской аппаратуре? – не могла скрыть удивления владелица центра.

– Самый супернавороченный аппарат, – восхищенно затараторила Аня, – в России такого ни у кого нет! Даже клиника в Лос-Анджелесе его себе только недавно позволила. Я читала в Интернете, что «эр эс пи эн четыре» творит чудеса, он видит даже одну патологическую клетку. Одну! Понимаете, да? Можно сразу поставить диагноз. А что главное в медицине? Установить причину, а уж потом лечить. Вы меня на этом аппарате будете исследовать? Можно мне его поближе рассмотреть? Офигенная вещь! О! У вас самый самский вариант. С синими лампами!