Иногда пациенты сами, что называется, «шли ему в руки». «На днях один человек, такой молодец, подгадал так, чтобы упасть с лошади прямо перед моим окном, – писал Артур матери, – а лошадь, вот ведь умница, еще и покаталась по нему». Он быстро подлечил жертву, а вся эта история скоро появилась в местных газетах, обеспечив доктору бесплатную рекламу.

Обычно уверенный в себе, даже дерзкий, Артур Конан Дойл обнаружил у себя недюжинный талант к саморекламе32. Он знал, что теперь ему нужно только быть принятым в обществе – пусть его потенциальные пациенты воспринимают его как соседа. Артуру нравилось знакомиться с новыми людьми. Он с интересом относился к колоритным личностям, тут же превращал их в смешные зарисовки для писем и даже в вымышленные персонажи для рассказов, которые уже начал в то время писать33. Таким образом, Конан Дойл познакомился со многими местными чудаками.

Одна высокая старая соседка, чей надменный угрюмый взгляд чем-то напоминал Артуру лошадь, сидела обычно у окошка, недвижимая, как камея. Но вдруг на нее что-то находило, и она швырялась фарфоровой тарелкой в ничего не подозревающего прохожего. Всякий раз, когда у нее случались такие приступы, она отдавала что-то из своего дорогого сердцу фарфора Артуру, но тут же требовала это обратно, лишь только приступ проходил. Однажды Артур за все эти хлопоты оставил себе фарфоровый кувшин, хотя соседка и была недовольна34. Другим соседям он иногда оказывал медицинские услуги в обмен на продукты. Артур порой испытывал чувство вины, поскольку знал: когда у эпилептика-бакалейщика случится очередной припадок, значит, у доктора Конан Дойла будет послеобеденный чай и хлеб с маслом.

В начале своей практики Артуру Конан Дойлу пришлось увидеть много печального. Как-то к нему обратилась бедная женщина, которая умоляла помочь ее дочери. Артур пришел к ним и обнаружил, что в скромной гостиной лежит больная в шаткой детской кроватке. Держа свечу, он наклонился над кроватью и был поражен: в мерцающем свете свечи он разглядел, что пациенткой был не ребенок, а девушка. Оказалось, что ей уже девятнадцать лет. Во взгляде ее карих глаз сквозило мучение, руки и ноги были неестественно тонкими.

«Ах, если бы только Бог забрал ее!» – простонала мать35.

Позднее Артур Конан Дойл вспоминал, что такие болезненные переживания заставили его пересмотреть свои традиционные религиозные представления, привитые ему с детства и во время обучения36. Он перестал верить в то, что жизнь в этом мире – путь духовных преодолений, ведущий к лучшему миру, и в конечном итоге совершенно разуверился в старых добрых сказках о милосердном Боге.

В середине июля 1882 года на «Буш-Виллас» у Артура Конан Дойла появился брат Иннес – вместе с ковром, который Мэри Дойл прислала, чтобы хоть как-то обставить совершенно голую приемную своего старшего сына2. Ему было всего девять лет, он был темноволос, в трикотажных коротких штанишках. Своей энергией и энтузиазмом Иннес внес в дом неподдельное веселье. Артур Конан Дойл пригласил его к себе, предложив взять на себя расходы по его проживанию, – он рассчитывал на то, что младший брат окажет ему помощь по дому и в конторской работе. Чтобы снять сомнения у матери, Артур Конан Дойл заверил ее, что Портсмут – «намного более здоровый город»3, чем Эдинбург.

Вначале он просил, чтобы мать отправила к нему четырнадцатилетнюю сестру Констанцию. Он был согласен с общепринятым мнением, что авторитет врача у пациентов упадет, если он будет сам открывать дверь своего кабинета4, и хотел поручить это брату или сестре. Когда Мэри Дойл отказалась отправлять к Артуру молодую дочь, тот предложил вместо нее отправить Иннеса. Он любил своих братьев и сестер и надеялся уменьшить материальное бремя своей матери, но наряду с этим он также хотел с самого начала сформировать представление о себе как об успешном враче. Он всегда чутко реагировал на то, как окружающие воспринимали его, и не желал, чтобы его застали за тем, как он самолично натирает медную табличку на двери – поэтому делал это тайком, поздно ночью. Надеясь выглядеть старше и солиднее, он отрастил усы5.

На следующее утро после приезда брата, когда Артур вскипятил чайник на слабом огне и приготовил холодного лосося, хлеб с маслом и джем, Иннес сбегал за газетой. В Египте бушевал кризис, и Британия отправила войска для обеспечения безопасности Суэцкого канала[30], соединявшего вот уже десятилетие после завершения строительства в 1869 году Красное и Средиземное моря. Стараясь походить на старшего брата, Иннес также был обеспокоен судьбой обширной Британской империи. Несколько дней подряд после этого они вдвоем ожидали возле редакции газеты выхода очередного свежего номера с последними новостями об обстреле Александрии. Иннеса вид солдат, маршировавших в казармах королевы Виктории, возбуждал и вдохновлял. Иногда он в одиночку отправлялся на берег и бродил там, предлагая свою помощь рыбакам6.

Артур Конан Дойл наслаждался обществом своих братьев и сестер. Он вообще любил детей. Летом 1877 года на каникулах он взял сестер Лотти и Конни с собой и своим другом по Стонихёрсту Джимми Райаном на остров Арран в заливе Ферт-оф-Клайд, на западном побережье Шотландии7. Там он, к своему удивлению, встретил не кого иного, как доктора Джозефа Белла из Эдинбургского университета. Спустя два года, работая в Бирмингеме помощником у доктора Реджинальда Хоора, он проводил свое свободное время, развлекая его детей шести и десяти лет: он вырезал из бумаги французских зуавов, военнослужащих французских колониальных войск (как и полагается, в шароварах и коротких куртках), а также более знакомых английских гвардейцев в характерных поясах и высоких меховых шапках8. Его воображение помогало ему создавать точные копии солдат. Когда он был в Ходдере, он в возрасте девяти лет отправил домой по почте в качестве подарка для сестер фигурки французских пехотинцев9.

Артур Конан Дойл и Иннес хорошо проводили время вместе. «Я очень рад узнать, что у меня есть маленький братик»10, – написал Артур домой из Стонихёрста, когда ему было четырнадцать лет, в ответ на письмо его матери о рождении Иннеса, и ему все больше и больше нравилось общаться с братом. Мягкая, теплая погода располагала Артура Конан Дойла и Иннеса к тому, чтобы проводить большинство вечеров в Саутси на открытом воздухе. Артур прокладывал многокилометровые маршруты по извилистым улочкам, вдоль доков, где на иностранных судах развевались на ветру разноцветные флаги, мимо артиллерийских укреплений из недавнего прошлого и старинной длинноствольной пушки, называемой «кулеврина». Военная история Британии осенила остров частью своей славы, что, по мнению патриотично настроенного и одаренного богатым воображением Артура Конан Дойла, придавало ему особое очарование. Основанный в двенадцатом столетии нормандским торговцем[31], Портсмут медленно разрастался в течение трех столетий11. Разросся также и район Саутси, который был назван в честь одного из «укрепленных приморских фортов» Генриха VIII, выстроенных в середине 1500‑х годов вдоль южного побережья Англии для отражения ожидавшегося нападения французского и испанского флотов. Тогда же были отстроены такие «артиллерийские замки», как замок Пенденнис в графстве Корнуолл или замок Ярмут, обеспечивавший оборону западной оконечности пролива Солент и расположенный на отлогих берегах близлежащего острова Уайт. На протяжении многих веков Портсмут являлся центром судостроения в королевстве. На каждом шагу Артур и Иннес слышали эхо истории.