Конан Дойл не пытался скрыть своего презрения к финансистам, подобным Скруджу[35]. Когда на одном из судов компании умирают три члена экипажа, Гердлстон-младший безжалостно замечает: «Мы очень хорошо знаем, что это значит: три женщины, каждая с охапкой отродья, будут осаждать офис и требовать пенсии»9.

Артур Конан Дойл с самого начала понял, что его роман остается подражанием и написан без вдохновения. Своей матери он охарактеризовал его как «довольно хороший, такой, как сейчас пишется легкая литература»10. Тем не менее он настойчиво рассылал его по издателям. Издатели с такой же настойчивостью возвращали его. Как позже выразился Артур Конан Дойл, получался «замкнутый круг»: рукописи попадали от писателя к редактору и возвращались обратно к писателю, как почтовые голуби11. В душе соглашаясь с их мнением, он понимал, что не может осуждать издателей за то, что они не рвали у него из рук «Торговый дом Гердлстон».

В декабре 1883 года в ежемесячнике «London Society» («Лондонское общество»), в котором ранее были опубликованы «Рассказ американца», «Блюменсдайкский каньон» и другие рассказы Артура Конан Дойла, появился его коротенький развлекательный рассказ «Тайна замка Горсорп-Грейндж». На этот раз, не тратя время впустую на вызывание привидений, Артур высмеял спиритуалистических медиумов, утверждавших, что они могут в любое время вызвать призрак. Рассказчик, Сайлас Д’Одд, разбогатев на торговле бакалейными товарами, покупает феодальный замок Горсорп-Грейндж, однако оказывается неприятно поражен, узнав, что по длинным коридорам замка не бродят призраки: «Я убежден, что как наличие собачьей конуры предполагает присутствие собаки, так в столь подходящем месте не может не обитать хотя бы один неприкаянный загробный дух».

Д’Одд и его жена обращаются за помощью к кузену, и тот обвешивает замок гербами и фальшивыми семейными портретами. Наконец под воздействием наркотиков Д’Одд видит несколько призраков, которые обращаются к нему за работой в Горсорп-Грейндж. «Я незримое нечто, – вздыхает один из них. – Мне присуща неуловимость. Я преисполнено электричества и магнетизма, я спиритуалистично. Я великое, эфемерное, испускающее вздохи». Появляются и другие привидения, в частности сгорбленная старуха, которая говорит: «Меня очень жаловал сэр Вальтер Скотт»; кавалер, похваляющийся: «На груди слева, где сердце, у меня кровавое пятно… Мне покровительствуют многие родовитые консервативные семьи»; смутное видение дребезжит: «Я вырываю письма и кладу невидимые руки на запястья людям» – и, наконец, ужасного вида разлагающийся труп в саване бормочет: «Я подлинное создание Эдгара Аллана По. Я самый мерзкий, гнетущий душу призрак… Мои атрибуты – саван, крышка гроба и гальваническая батарея. Люди от меня седеют за одну ночь». В конце концов Сайлас Д’Одд узнает, что все это были галлюцинации, вызванные раствором хлорала.

Вероятно, Артур Конан Дойл подтрунивал и над самим собой – именно в то время он стал интересоваться спиритизмом, верой в то, что после смерти бесплотные духи могут общаться с живыми. За те годы, что Артур провел в Саутси, он прочел десятки книг о спиритуализме, который, требуя просто поверить, что человеческий дух живет и после смерти, выдавал недоказанные физические проявления на спиритических сеансах за очевидные тому подтверждения. Самым ранним детским воспоминанием Артура была смерть его бабушки по материнской линии в июне 1862 года, когда он увидел ее мертвой1. Ему тогда вот-вот должно было исполниться четыре. В 1881 году, еще в Эдинбурге, Артур Конан Дойл побывал на лекции одного спиритуалиста под названием: «Заканчивается ли все смертью?» Теперь, в Саутси, он неустанно размышлял на эту тему. В 1876 году великий натуралист Альфред Рассел Уоллес, признавший важность естественного отбора одновременно с Чарльзом Дарвином, опубликовал сборник из трех длинных эссе о спиритизме «О чудесах и современном спиритизме». Артур внимательно прочел эту книгу, а также десятки других книг, в которых изучался вопрос о том, может ли какая-то часть личности и характера человека – некоторая ее сущность или квинтэссенция – пережить и даже преодолеть смерть своего тела.

В начале 1885 года в Саутси местный коллега и друг Артура Конан Дойла, доктор Уильям Ройлстон Пайк, консультировался с ним об одном пациенте – юноше по имени Джон (с неизбежным прозвищем Джек) Хокинс, страдавшем от усиливавшихся судорог. Артур поехал с Пайком к больному и осмотрел его. Это был бледный и слабый пациент двадцати пяти лет, всего на месяц старше самого Артура2. С сожалением доктор Дойл вынужден был подтвердить диагноз старшего коллеги о причинах судорог: менингит, воспаление оболочек головного мозга. Обычно это было неизлечимо.

Осматривая Джека, Конан Дойл познакомился с остальными членами семьи Хокинс. Вдова из Глостершира, Эмили Хокинс, переехала в Саутси всего несколько месяцев назад с сыном Джеком и своей дочерью Мэри Луизой. Сестре Джека (ее все звали Туи) было почти двадцать восемь лет. Семья арендовала квартиру с террасой недалеко от дома Артура с видом на море и на пустошь Саутси. Вскоре Джеку стало хуже, и Артур предложил перевезти Джека к нему в свободную спальню на «Буш-Виллас». Таким образом, он мог оказать Джеку помощь в любой момент. У Эмили Хокинс уже был один сын в психиатрической больнице в Глостере, и, естественно, она предпочла, чтобы Джека в больницу не отправляли. Больницы часто становились для пациентов последним приютом из-за высокого уровня смертности в таких учреждениях.

Хотя это был щедрый и романтичный жест, по-видимому, Артур ожидал также получить оплату за медицинскую помощь на дому. В его автобиографическом романе «Письма Старка Монро» семья пациента просит рассказчика рекомендовать жилье, и Старк Монро предлагает свой собственный дом. «Обе дамы благодарили меня гораздо больше, чем я заслуживал, – замечает он, – ведь это был деловой вопрос, а мне как раз нужен был постоянный пациент»3. Артур Конан Дойл находился в трудном финансовом положении, когда предложил взять к себе в дом Джека Хокинса. Не в состоянии оплатить свои счета за дом в Саутси, он в очередной раз недавно отправил несколько счетов своей верной матери, зная, что она оплатит их, как она уже делала это раньше.

Состояние Джека неуклонно ухудшалось, и двадцать пятого марта, всего через несколько дней после переезда в дом Конан Дойла, он умер4. Еще через два дня Артур сопровождал семью Хокинс, когда гроб с телом Джека вынесли из «Буш-Виллас» и поместили на катафалк, ожидавший перед домом, что, очевидно, было плохой рекламой для врача. Джека отвезли на сравнительно новое кладбище на Хайленд-роуд. В то время сорок процентов захоронений на Хайленд-роуд были детскими могилами5. Многие дети не доживали до совершеннолетия из-за болезней или несчастных случаев. Их маленькие надгробия стояли скорбными рядами бок о бок с более крупными могильными камнями их родственников. Тут пациента Артура Конан Дойла и похоронили.