Вампир вздрогнул, оскалил клыки, злобно зашипел и неуклюже пополз в спасительную тень.

Ночь с 4 на 5 июля 2007 года.

Колпинский район Санкт-Петербурга.

Заводской проспект, дом 14

Высохший, как мумия, девятнадцатилетний наркоман, задыхаясь и потея, упорно карабкался вверх по лестнице сплошь разрисованного неприличными надписями, насквозь пропитавшегося разъедающей глаза кошачьей мочой подъезда многоэтажного дома-корабля брежневской застройки. Освещение не работало, но прозрачные сумерки белой ночи позволяли ясно различать заплеванные, усыпанные окурками и табачным пеплом бетонные ступени. Хуже всего, что давно и мертво стоял лифт, а ему обязательно нужно было доползти до девятого этажа.

Всего пару часов назад наркоману несказанно повезло. Возле престижной гимназии, где обучались отпрыски состоятельных родителей, ему удалось вырвать мобильный телефон из рук оставленного без присмотра мальчишки лет одиннадцати. Такую добычу он мог свободно обменять на несколько «чеков» – завернутых в бумажки полуграммовых доз героина – и протянуть пару дней; но как ни спешил, не успел до начала ломки. Опытный барыга-наркоторговец, наметанным глазом оценив состояние клиента, затеял жестокий торг. В итоге наркоман был вынужден удовольствоваться всего одним тоненьким инсулиновым шприцем с тремя «кубиками» готового героинового раствора.

Он не задумывался о возможной передозировке или о том, что в шприце вместо вожделенного наркотика может оказаться какая-нибудь убийственная дрянь. Смерть наркомана давным-давно не пугала. Гораздо страшнее была испепеляющая внутренности непереносимая боль.

Будь у него вены на руках, необходимость мучительного подъема отпала бы сама собой. Закатать рукав и уколоться – дело нескольких секунд. Но сосуды не только на руках, но и на ногах давным-давно «сгорели». Вместо них по его телу змеились воспаленные багровые «дороги». Лишь в паху еще пока можно было отыскать живое место. Поэтому ему каждый раз приходилось снимать штаны, а в этот момент шприц могли запросто выхватить наглые малолетки, днем и ночью шастающие по подъезду. Такое уже раз случилось, и, больше не желая наступать на те же грабли, наркоман из последних сил, задыхаясь, упорно карабкался вверх.

…«Приход» после укола оказался настолько стремительным, что он так и застыл на корточках, не успев натянуть ни брюк, ни трусов, будто устроился облегчиться в зловонной щели между рифленым стальным листом боковины лифтовой коробки и грязной бетонной стеной.

…Спешивший как можно скорее завершить столь удачную для себя сделку – сменять дорогущий новенький мобильник всего на один шприц, – барыга впопыхах напутал и сунул покупателю вместо слабенького раствора героина чистейший медицинский морфий.

Обнаружив промах, наркоторговец расстроился до слез и с досады несколько раз грохнул кулаком по стене. Однако, растирая ушибленную кисть, быстро успокоился, подсчитав в уме, что навар от продажи телефона в любом случае с лихвой перекроет стоимость морфия.

С вялым любопытством повертев в руках сверкающий хромированными вставками телефон, он небрежно кинул его на стол и одним глотком допил из горлышка бутылки пиво. Затем с чувством исполненного долга отправился спать.

А в это время в дальнем углу площадки девятого этажа от стены отделился сгусток мрака и бесшумно скользнул к наркоману. Тот, пребывая в нирване, даже не заметил запрокидывающего голову грубого рывка за волосы. Когда же гигантские клыки с отчетливым хрустом прокусили кадык, так и не вернувшись в реальность, расстался с жизнью…

Ночь с 13 на 14 августа 2007 года.

Колпинский район Санкт-Петербурга.

Проспект Ленина, дом 48

Закутанная в длинный, непроницаемо-черный плащ фигура неподвижно стояла у окна квартиры расселенного перед сносом дома. Здание возвели после войны пленные немцы, и плохо пропеченный, пористый кирпич до сих пор хранил воспоминания о страхе и тоске подневольных строителей. Существо у окна легко улавливало мельчайшие эфирные колебания, однако эхо людских эмоций нисколько не трогало его, а лишь мешало сосредоточиться.

Давным-давно, в напрочь забытой запрошлой жизни, стоящий у окна был старшим оперуполномоченным уголовного розыска, капитаном милиции Сергеем Бариновым. Был человеком. Восемнадцать лет прошло с той ночи, когда молодой опер вступил в схватку с вампиром и, смертельно ранив древнюю тварь, в последний миг все же не сумел уберечь от клыков свое горло.

Это теперь он прекрасно понимал, что тот бой был обречен на поражение. Вампир загодя знал о каждом шаге стихийно сложившейся группы сопротивления, состоявшей из священника, милиционера и девушки-фельдшера. Настоятеля местной церквушки – единственного, кто представлял для чудовища реальную опасность – стая упырей растерзала первым. На девчонку в запале охоты просто не обратили внимания, и ей, волей случая, удалось выжить. А вот в молодом, полном сил оперативнике одряхлевший кровосос увидел себе замену и сумел заманить в хитро расставленную ловушку.

Людская молва не зря приписывает вампирам бессмертие. Если судить человеческими мерками, несколько тысяч лет сродни вечности. Кровосос же, случайно разбуженный в глухой деревне, был обречен. Он практически исчерпал жизненный ресурс. Сергей, волей обстоятельств оказавшийся на его пути, стал единственным реальным кандидатом на передачу силы. Проводить классический ритуал упырь не успевал, поэтому решился, по сути, на самоубийство.

Не эмоции, а элементарная программа выживания вида руководила его действиями. Когда жизнь обрывается неестественным образом, высвобождается энергия, достаточная для мгновенного обращения обычного человека в ночную тварь. Дряхлый вампир сумел использовать свой шанс.

Сергей – а он по привычке продолжал называть себя именем, данным при рождении, – не жалел о случившемся. Он вообще больше не ведал ни жалости, ни любви, ни страха, ни ненависти. Вся эмоциональная палитра, присущая человеку, осталась в прошлом. Вампиру не нужны чувства, потому что у него нет души. Он беспощадный воин тьмы, с сотворения мира ведущий бесконечную битву со светом.

…Каждый год, в ночь обращения, Сергей позволял себе ненадолго предаться воспоминаниям. Тогда, без малого два десятилетия назад, он чудом уцелел. Стая кровососов, еще лишенная собственной воли и оставшаяся без поводыря, под лучами утреннего солнца быстро превратилась в пепел. А Сергей, которому вожак передал силу, сам находясь на грани гибели, еще не мог их спасти.

Он выпростал из свободного рукава правую руку и поднес к лицу. На мертвенной, сине-белой коже тыльной стороны ладони выделялась россыпь угольных клякс. Такие же отметины покрывали его лоб и щеки. Безжалостное к порождению мрака дневное светило выжгло на теле причудливый узор, и Сергей отлично помнил перенесенную им жуткую боль.