Его сыновья.

Она нашла и другие их изображения.

На еще одной расписанной плитке, найденной в комоде, былаизображена девушка, выглядевшая почти копией Медеи. Озноб прошел по еепозвоночнику, когда Зефира пробежалась пальцем по выцветшей надписи в нижнемправом углу. Таннис. Должно быть, она тоже была его дочерью.

Она отложила плитку в сторону, чтобы отыскать самоепоследнее изображение в ящике. По его качеству и черной одежде она моглапредположить, что ему не больше десяти лет. Молодой мужчина, со светлымиволосами, стянутыми в конский хвост — средний из трех братьев на изображениитридцатых годов. Хотя черты его лица были мужественными, они так походили начерты Медеи, что становилось жутко. А когда Зефира наклонила изображение ксвету, она кое-что осознала.

На ней были следы от слез.

— Нет, — выдохнула она, будучи не в состоянии представитьСтрайкера плачущим. Он всегда был жестким и несентиментальным. Она видела егосерьезно раненым во время практики с мечом, и его глаза даже не затуманились.

Лишь однажды она видела их такими…

В ночь, когда он ее оставил.

Тем не менее, когда она провела рукой по этим следам, топоняла — никто другой не мог их оставить. Кто, кроме него, держал бы этуфотографию в этой комнате и плакал? Никто. Они его. И он держал все это вместе, где, как он думал, их никто не найдет.

— Пресвятые боги. — У ублюдка было сердце. Кто бы могподумать?

«Я буду любить тебя вечно, Фира. Никогда не сомневайся вэтом или во мне».

Ее горло сжалось, когда она взглянула вниз, на мозаику сосвоим изображением, которую положила на стол. Действительно ли он по нейтосковал? Скучал?

Не будь смешной. Возможно, он планировал, что ты ее найдешь.

Планировал? Он думал, что она мертва. Почему он так цеплялсяза ее образ все эти века, если она ничего для него не значила? Она же, в своюочередь, ничего из его вещей не хранила.

— Не смей сдаваться, — проворчала она сама себе. — Он —ничто. — Полная решимости держаться изо всех сил, она положила плитки обратно изастыла, заметив кое-что ранее пропущенное. Маленькую зеленую потертую ленту.

Точно такая же была вплетена в ее волосы на той плитке. Там,завязанное в середине, находилось свадебное кольцо, которое она швырнула ему влицо, когда он сказал, что уходит.

Ее глаза наполнились слезами, когда она увидела стариннуюнадпись на ободке. S'agapo. «Я люблю тебя» по-гречески.

— Будь ты проклят, — выругалась она, слабея еще больше передлицом доказательства его очевидной любви. Он любил ее. Все эти столетия ондержал ее так близко, как только мог.

Не в силах выдержать это, Зефира покинула комнату иотправилась на поиски его рабочего кабинета. Она успела сделать лишь несколькошагов, когда появился Дэвин.

— Могу я вам помочь?

— Я хочу видеть Страйкера. Немедленно.

— Он не любит, чтобы его беспокоили, когда он в своемкабинете.

— Меня это ничуть не волнует. — Она шагнула мимо него.

Дэвин тяжело вздохнул, прежде чем перехватить ее и повести внужном направлении. Он постучал в дверь.

— Мой повелитель?

— Что! — рявкнул Страйкер.

Зефира обошла Дэвина и, распахнув дверь, обнаружилаСтрайкера сидящим за столом и всматривающимся в маленький круглый шар. Нет, онне просто всматривался в него, а целиком сосредоточился на нем.

— Чем ты занимаешься? — спросила она, ее голос переполняловозбуждение, которое она использовала, чтобы скрыть нежные чувства внутри.

Он поднял голову и посмотрел на нее.

— Пытаюсь найти Готье. Что ты здесь делаешь?

Если честно, она не была уверена. Она не хотела быть здесь итем не менее…

— Хотела увидеть тебя.

— Оставь нас, — приказал он Дэвину, немедленноподчинившемуся. Как только они остались одни, он снова взглянул на нее. — Ядумал, ты уже достаточно на меня насмотрелась.

Насмотрелась и…

Он хранил ее портрет. Как нечто столь безвкусное и глупоемогло так ее ослабить? Она всегда считала себя выше подобных мелкихсантиментов.

Видимо, она ошибалась.

Прежде чем смогла себя остановить, она двинулась к нему.

— Почему ты сам не пойдешь за Готье?

— Я пытался. Маленький ублюдок быстр и весьма находчив. Неговоря уже о его весьма не шуточной силе. Я глупо думал, что он получил большуюее часть от нашего обмена кровью. Теперь, когда я знаю, что он такое, этообъясняет, почему мне было так тяжело его контролировать. Наверное, это якормился от него и забирал его силу.

— Ты не можешь сказать точно?

— Нет. Кто бы ни сковал его силы, он проделал отличнуюработу. Например, я нигде не могу его найти. Даже несмотря на то, что мы должныделить зрение, он полностью вне моего радара.

— Это невозможно.

Страйкер одарил ее холодным взглядом, говорящим «глупышка».

— Знаю. И, тем не менее, я здесь, полностью слеп в егоотношении.

Зефира обошла стол, чтобы взглянуть в сфору.

— Когда в последний раз у вас был зрительный контакт?

Он ошеломленно посмотрел на нее.

— Ты что, помогаешь мне?

Она отказалась доставить ему удовольствие.

— Заткнись и отвечай на вопрос.

На его лице медленно расцвела улыбка, и дразнящий блеск вего глазах погасил ее ярость.

— Ты помогаешь мне.

— Не вздумай привыкать к этому. Я женщина слова. И до техпор, пока я не могу тебя убить, не в моем характере сидеть, вязать крючком иничего не делать. Почему ты все равно хочешь убить этого человека?

— Он убил мою сестру.

Хорошая причина.

— Подлый мерзавец.

Страйкер утвердительно кивнул.

— Он был у меня перед глазами за пару часов до того, как заним пошел Война.

— Тогда возможно, он скрывается.

— Я тоже так думаю. Но где?

— Лучше всего прятаться на видном месте. Мерзавец навернякатак и поступил. Мы просто должны понять, где оно.

Ник провел рукой по волосам, уставившись на миниатюрнуюафро-американку перед ним. Он думал, что знал эту женщину всю жизнь, а сейчас,за последние несколько минут, понял, что никогда не знал ее по-настоящему.

— Не понимаю. Мой отец был психованным преступником, которыйжестоко избивал мою мать, в то время как она была достаточно глупа, чтобыпускать его в нашу квартиру между его злополучными арестами.