Я задумался.

Получить титул де Моцерто. Конечно, такого не случится, но если вдруг я выиграю…

– Баэль прекратит со мной всякое общение.

Я говорил со всей серьезностью, но Тристан расхохотался пуще прежнего. Меня охватило смущение, и я попытался объяснить:

– Ты ведь прекрасно знаешь, что Баэль меня недолюбливает. Почему ты думаешь, что он напишет для меня музыку? Да, мы знаем друг друга со времен консерватории, но…

– Стой, погоди, дай мне немного отдышаться. Давно уже меня так не веселили. – Тристан мгновенно снова стал серьезным. – Каждый раз, когда Баэль рядом с тобой, его охватывает чувство собственной неполноценности. Разве ты не замечал?

– Быть этого не может! Мои способности…

– Я говорю не о музыке. Баэль принимает меня, но отталкивает тебя. Значит, между нами есть какая-то разница, не так ли? Подумай хорошенько, что это может быть. Боже, такое ощущение, что я наставляю подростка на путь истинный. Когда ты уже повзрослеешь, Коя?

Тристан, не в силах сдержать смех, похлопал меня по плечу. Но я никак не мог понять, что он имел в виду, говоря о разнице между мной и им. Конечно, я не был так красив и грациозен, как Тристан, не блистал красноречием – он был лучше меня практически во всем. Только я собирался возразить, как вдруг услышал голос из-за спины:

– Чего это вы так веселитесь? Меня обсуждаете?

Тристан, увидев Баэля, от неожиданности даже пролил чай на скатерть.

– Антонио, нельзя же так пугать! Странно тебя видеть на площади, ты здесь нечастый гость.

Баэль не удостоил Тристана даже взглядом.

– Мне кое-что нужно с тобой обсудить, Коя.

– Что случилось?

Я очень удивился: Баэль редко посвящал меня в свои дела.

– Не согласишься ли ты быть моим секундантом во время завтрашней дуэли?

– Твоим секундантом?

– Да, мне нужен помощник. Поэтому я прошу тебя.

– Меня?

– Прекрати переспрашивать. Я сказал абсолютно четко – мне нужен ты, – раздраженно ответил Баэль.

– Просто я не ожидал…

– Полагаю, это значит «да». Встречаемся завтра в два на холме за Канон-холлом, – сказал Баэль и направился к выходу.

– Эй, а мне ты хоть пару слов не хочешь сказать?

– Зачем?

– За что ты так со мной, Антонио? – Тристан шутливо схватился за сердце.

– А чего ты ожидал от бессовестного человека, который вот уже девять лет не хочет уступить другому титул де Моцерто? – ответил Баэль и ушел.

Тристан натянуто улыбнулся.

– Он слышал наш с тобой разговор. Не удивлюсь, если он теперь неделю не будет со мной разговаривать.

Свинцовые тучи грозили опрокинуться дождем. Дуэль должна была вот-вот начаться. Баэль выбрал одно из самых уединенных мест – холм позади Канон-холла. Огромная тень театра нависала над нами, пока мы с ним взбирались вверх.

– А вот и наш маэстро без роду без племени, считающий себя выше всех, – в качестве приветствия произнес Коллопс Мюннер, поднимаясь с земли.

– Надеюсь, твоя музыка будет приятнее, чем слова, вылетающие из твоего рта, – холодно парировал Баэль.

Всем своим видом Коллопс выражал неприязнь к Баэлю. Он перевел взгляд на меня, и я подумал, что Мюннер собирается и мне сказать какую-нибудь колкость, но тот молча начал открывать футляр со скрипкой.

Вдруг из-за его спины вышел мужчина.

– Для меня большая честь быть сегодня судьей, маэстро.

Баэль гневно прищурился, и я заметил, как затряслись его руки, сжимающие футляр. Кажется, Коллопсу удалось покачнуть душевное равновесие своего оппонента, ведь судьей был выбран не кто иной, как Аллен Хюберт.

– Если обе стороны готовы, то мы можем начинать. Кто желает быть первым?

– Мне все равно, – ответил Баэль, отрешенно глядя куда-то вдаль.

Коллопс принял этот ответ за разрешение выступить первым и прижал скрипку подбородком. Антонио повел плечом и отошел подальше, я же стал внимательно изучать Мюннера. Впервые мне представился шанс услышать его исполнение, и я почему-то ощутил странное предвкушение, хотя мало кто отзывался хорошо о его игре.

– Тогда первым начинает Коллопс Мюннер, – хладнокровно и беспристрастно объявил Аллен.

Почему-то его голос звучал слишком резко для моего слуха. Я бы не выдержал долгой беседы с ним, хотя этот человек не вызывал у меня отторжения.

Мюннер шумно выдохнул и, закрыв глаза, поднес смычок к струнам. Я даже не ожидал, что он отнесется к дуэли с такой серьезностью. Мне казалось, что все, чего он добивался в тот вечер, – как можно сильнее унизить Баэля в глазах его поклонников. Из уважения к Мюннеру как артисту я стал вслушиваться в его мелодию. Я думал, что манера его исполнения будет наполнена порывистой страстью с щепоткой грубости, однако, как ни удивительно, скрипач-пасграно рождал очень нежную и изысканную мелодию, которая шла вразрез с его обликом. Отдаваясь без остатка каждой исполняемой ноте, Мюннер поставил красивую точку в короткой сонате, звучавшей не дольше пяти минут, и, резко выдохнув, открыл глаза.

Из вежливости я принялся аплодировать, но стоило мне заметить раздраженный взгляд Баэля, как тут же прекратил.

– Похоже, что Коллопс Мюннер закончил свое выступление. Маэстро, вы готовы начать? – почтительно поинтересовался Аллен Хюберт.

Баэль смотрел на футляр, будто о чем-то серьезно раздумывая, затем наконец достал скрипку. Как я и предполагал, в его руках лежала Аврора.

Коллопс Мюннер наблюдал за каждым движением Баэля. Он был в ярости и, казалось, вот-вот отнимет скрипку, чтобы разбить ее на мелкие щепки. Я слегка придвинулся к другу, заслоняя его собой.

– Во второй раз я этого точно сделать не смогу, – тихо пробормотал Баэль, опустив взгляд в землю, как делал всегда, и начал играть.

Я был уверен, что он готовится нанести серьезный удар по гордости Мюннера своей уникальной техникой и манерой исполнения, недоступной никому другому. Но то, что я услышал, повергло меня в ужас. Где восхитительный звук? Где виртуозность? Скрипка пела простую, до ужаса тоскливую мелодию, от которой будто сбивался ритм человеческого дыхания. В какой-то момент я, следуя за голосом скрипки, забыл сделать вдох и закашлялся в попытке сделать хоть глоток кислорода. Музыка мучила. Когда Аврора разлилась в насыщенном вибрато, в моей голове горела только одна мысль: скорее бы закончилась эта пытка.

Как только в воздухе растаяла последняя нота, я наконец смог сделать вдох. Баэль опустил скрипку и заглянул в глаза Коллопса.

– Что это было? – прохрипел скрипач-пасграно, расстегивая воротник рубашки трясущимися пальцами.

Сквозь слезы я смотрел на Аллена. Его лицо исказила непонятная мне гримаса.

– Полагаю, я должен определить победителя.

По телу поползла нервная дрожь. Музыка, которая только что звучала, не принадлежала Баэлю. В ней не было ничего прекрасного: ни звука, ни техники, она лишь железным