Разве эта напряженная, сжавшаяся в пружинку девчонка с бледным лицом со следами синяков — я, Тана Скайлер, одна из лучших выпускниц академии Жизни и Школы полиции? Неужели все, что делало меня сильной и уверенной, это эо?

Еще и совесть сжирала меня беспощадно, каждодневно выгрызая по кусочку из самоуважения. Каждый раз, работая на мусорке, когда я смотрела туда, где было рабочее место Найте Малейва, мне становилось не по себе — мягко говоря. Говорят, изолятор — это клетушка слишком маленькая даже для женщины, что уж говорить о высоком мужчине… Еще говорят, там особенное освещение, очень плохо действующее на человека. Психолог однажды сказал нам, что многие арестанты, побывав в изоляторе, становятся невротиками, а то и начинают страдать от кошмаров. Что, если Найте свихнется по моей вине?

Я тщетно заставляла себя думать не о Малейве, а о собственном благополучии, и успокаивала себя призрачной надеждой на то, что Доброжелатель сдержит свое обещание…

— Ого, поглядите-ка, кто к нам явился! — воскликнул один из арестантов.

Меня прошиб пот. Найте?! Его уже выпустили? Медленно-медленно выпрямившись, я медленно-медленно развернулась и увидела здоровенного высокого мужчину.

Это был не Найте; я выдохнула и разом обмякла, словно шарик, из которого выпустили воздух. Мужчину вели двое из охраны, и смотрелись эти двое рядом с арестантом как щуплые детки.

Незнакомец был высок, даже очень высок, и, как говорят, «на массе». Красный костюм сидел на нем почти в обтяг и на руках опасно натянулся. Морковно-рыжие волосы, кажущиеся на свету оранжево-золотыми, как пламя, мелко вились и выглядели, как шапка. На лице с квадратным подбородком горели такого же оранжево-золотого цвета круглые апранские глаза, а нос — нетипичный для человека этой расы, крупный, картофелиной, был покрыт веснушками.

Веснушки я заметила, когда этого чудно?го арестанта провели около меня, и тогда же отметила, что костяшки его пальцев сбиты в кровь, а двигается он несколько неуклюже, словно ему что-то в теле причиняет боль или беспокойство. Но при этом лицо этого здоровяка выражало только безмятежность и даже интерес, словно он не на мусорку попал как проштрафившийся, а на экскурсию.

Новенькому быстро растолковали обязанности, вручили защитные средства и показали рабочее место — у компостеров. Потеряв его из виду, я снова вернулась к гнетущим мыслям.

Чуть позже, во время перерыва, мужчины поспешили познакомиться с этим апранцем, так резко выделяющимся среди них. Такие крупные, рослые типы на физическом уровне вызывают уважение, так что в том, что здоровяка обступили при первой возможности, я не нашла ничего удивительного. Но дружбы не случилось, по крайней мере сразу. То ли апранец не захотел общаться, то ли мужчинам с мусорки что-то не понравилось в нем — они потолкались около и пошли восвояси, то и дело взрываясь смехом и крутя руками у висков.

— …Что это они? — спросила я.

О-Тайла, не выказавшая интереса к новичку, хоть он и ее расы, пожала плечами:

— Какая разница?

Я снова посмотрела на здоровяка. Большой и рыжий, он выделялся среди мусорщиков, но дело не только во внешности. Я загляделась на него, желая понять, чем еще, кроме роста и яркой рыжести он мог меня так заинтересовать. Апранец пошел к столу, чтобы взять бутылку воды, но не успел — его опередили, забрав последнюю емкость с живительной влагой. Здоровяк остановился и, тоскливо поглядев на пустой стол, вытер выступившую на лице испарину.

«Жарко сегодня», — подумала я, и посмотрела на свою бутылку воды, которую еще не успела открыть. Арестанты с утра разбирали воду со стола, зная, как быстро она уходит. У меня, если что, есть еще, можно и поделиться с новеньким.

Я пошла к нему; О-Тайла подавилась своей водой. Выплюнув ее, девушка пошла за мной и страшным шепотом сказала:

— С ума сошла? К нему?

— Он пить хочет, а у меня две бутылки.

— Пусть у охраны попросит!

Я отмахнулась от О-Тайлы и дошла до апранца. Вблизи он выглядел еще внушительнее, еще больше, и на мгновение я забыла о своем бедственном положении. Вот это ру-у-у-уки! Одной пятерней прихлопнуть может! И шея как ствол мощного дерева… Мужчина с большой буквы «м»!

Я немножко оробела перед ним и молча протянула бутылку.

Апранец расплылся в улыбке и, тщательно подбирая слова, проговорил красивым, сильным, звучным, правда, смущенным голосом:

— Бладо…гарность тебе, женщин.

Слабоумный? Не потому ли арестанты сразу потеряли к нему интерес? Но удивительные, яркие глаза апранца смотрели осмысленно, хотя и в них я заметила смущение и даже робость.

— Всесоюзное наречение не знаешь? — спросила я, и он кивнул, радостный, и заговорил, как мог:

— Я быть Апра, недавно гость Лира, и вот тюрьма.

Я рассмеялась.

— Это не тюрьма, а колония. Трудовое поселение.

— Я быть здесь два день.

— А-а, так ты из новой партии? — догадалась я.

— Да, да! Я Удор Фроуд. Ехать учение в Лира, и… — Удор развел руками, то ли намекая на то, что не владеет настолько всесоюзным наречием, чтобы все рассказать, то ли намекая на то, что сам не понимает, как его угораздило сюда попасть.

Жаль, я не учила апранского наречия, и жаль, что арестантам не разрешают носить ТПТ-переводчики.

— Тана Скайлер, — представилась и я.

— Тана, красный женщин, — кивнул Удор, укладывая в уме новую информацию.

— Женщина, — поправила я.

— Жен-щин, — повторил новый знакомец, и вдруг замер.

Его гладкое юное лицо в веснушках потрясенно вытянулось, а глаза сделались идеально круглыми. Удор смотрел куда-то мне за спину; обернувшись, я увидела О-Тайлу и понимающе усмехнулась.

Красота — страшная сила!

Девушка заговорила с Удором на апранском. Бедный парень отвечал невпопад и путался, потому что одновременно смотреть на такую красоту и думать невозможно. Апранка выведала у него, что хотела и, быстро потеряв интерес, перевела мне:

— Этот парень из системы Апра, с планеты, о которой я даже и не слышала, ему всего двадцать семь лет. Говорит, батрак в доме у какого-то фермера. Когда стал видеть «узоры» эо, старейшина его поселения, наскребя денег, отправил парня в академию Жизни, учиться психокинезу. Судя по всему, этот парень так дик, что до академии не добрался, сразу что-то нарушил и попал сюда на Хесс. В общем, он полный дикарь, — пренебрежительно закончила девушка. — А я-то свою планету считала отсталой… Он ничем не лучше какого-нибудь волосатого веганца. Еще и в академию Жизни собрался!

«Дикарь» продолжал благоговейно таращиться на О-Тайлу, и чем более восхищенно он смотрел, тем более сердитой становилась апранка.

— Да брось ты, никакой он не дикарь, — встала я на защиту Удора. — Просто люди с отдаленных планет живут по своим правилам, у них свой уклад, им сложно приспособиться к технократии центавриан, которые задают темп всему человечеству.