но первый закон воспитания гласит — доверяй но проверяй! Тем более, что заминка кажется мне подозрительной.

Ни слова больше не говоря, резко поворачиваю голову к Фролу.

— Боец!

Тот вытягивается во фрунт, а я показываю ему рукой на заснеженный куст шагах в пятидесяти.

— Вон тот сугроб видишь?

Тот кивает, а я даю вводную.

— Это не сугроб, а десяток литвинов внезапно выскочивший из леса. Твои действия!

Секундное замешательство, вопросительный взгляд на командиров, а затем, сорвавшись с места, стрелок пробегает шагов двадцать, рвет с груди гранату и отщелкивает большим пальцем крышку.

Мы вчетвером с интересом следим, как заученным движением рука бойца скользнула в подсумок, вытащила фитиль и уверенно вставила его в открывшееся гнездо.

Щелкнула зажигалка, и искрящейся язычок пламени побежал по вымоченному в селитре шнуру.

Раз, два, три! Рука изогнулась в броске, и вырвавшись, бронзовый шар полетел в ольховый куст.

В наступившей тишине особенно громко жахнул разрыв, и разлетевшиеся осколки застучали по стволам деревьев.

Еще не стихло эхо, как Фрол уже занял свое место в строю и, оправив маскировочную куртку, довольно осклабился.

— Господин консул, литву побил, кого еще прикажете?!

Хмыкнув про себя «литву он побил», упираюсь суровым взглядом во вмиг застывшее от напряжения лицо.

— Молодец, стрелок! — Снимаю накал появившейся на губах улыбкой. — Благодарю за службу.

Перевожу взгляд на выдохнувших с облегчением командиров и не скуплюсь на похвалу.

— И вас благодарю, господа командиры! Отличных бойцов вы воспитали!

* * *

Пройдя вдоль выстроенного взвода, прибавляю шагу и направляюсь к командной избе. Трое командиров торопливо спешат за мной.

Потоптавшись на крыльце и сбив снег, прохожу в сени и дальше в горницу. Здесь уже встречает Прошка. Скидываю ему на руки овчинный тулуп, шапку и поторапливаю.

— Давай, давай, шевелись! Карту на стол и горяченького чего-нибудь сделай!

В дверях уже толпятся остальные. Калида степенно вешает свою шубу на вешалку, а Куранбаса и Соболь проходят, не раздеваясь.

Прошка уже раскатал весьма схематично нарисованную мною карту, и я начинаю.

— От нас до Полоцка больше пятисот верст. — Поднимаю глаза на Ваньку. — Ты со своим взводом выступаешь немедленно! Сперва двинешь на Старицу, затем, — веду пальцем линию на карте, — на Ржеву, Торопец, и Великие Луки, а оттуда уже на Полоцк.

Закончив, перевожу взгляд Куранбасу.

— Ты! Поднимай конную сотню и выдвигайся вслед за Соболем по той же дороге. В нагрузку даю тебе княжича Константина. Береги его как зеницу ока, без него вся наша затея яйца выеденного не стоит.

При упоминании княжича Куранбаса сморщился, но не обращая на это внимания, я акцентирую внимание всех на главном. — Учтите, мы во что бы то ни стало должны войти в город раньше Товтивила и закрыть ворота у него перед носом!

Все понимающе кивают, а я вновь обращаюсь к Соболю и Куранбасе.

— Даю вам на все про все, вместе с подготовкой, две недели. Ровно через четырнадцать дней и ни минутой позже вы оба должны быть в Полоцке, и я хочу знать, кто из вас там будет первым. Все ясно?!

Весь аж засветившись азартом, Ванька гаркнул «ясно» и с вызовом посмотрел на своего бывшего учителя. Куранбаса с серьезным видом тоже подтвердил, что все понял, а затем по-восточному витиевато ответил на брошенный вызов.

— Если заблудишься, молодой, то посмотри вперед. Пыль из-под копыт моих коней подскажет тебе, куда идти.

Соболь уже открыл было рот, чтобы вставить и свои пять копеек, но подняв ладонь, я прекращаю ненужный мне сейчас спор.

— Хватит! Не о том думаете!

Ванька тут же заткнулся, а Куранбаса изобразил непонимающую мину, мол я-то что, я ничего…

Под моим взглядом оба затихают, и я излагаю дальнейший план.

— Я с остальными двумя конными сотнями выдвигаюсь следом, а ты, — Нацеливаю взгляд на Калиду поднимаешь три полных бригады и следуешь к Ржеве, где встаешь лагерем и ждешь от меня известий. Но это так на всякий случай, если мы успеем занять город первыми или что-то непредвиденное случится. Хотя серьезных столкновений я не ожидаю.

Закончив, отправляю всех готовится к выступлению. Соболь и Куранбаса тут же срываются с места, а вот Калида не торопится. Продолжая стоять, он дожидается, пока хлопнет дверь, а потом поднимает на меня осуждающий взгляд.

— Значит, не послушал-таки меня, решил влезть в это дерьмо!

Я знаю, его отношение к Константину и ко всей ситуации в Полоцке в целом, поэтому специально оставил его в резерве, надеясь, что до большой войны дело не дойдет и ему не придется идти против своих принципов. Думал, он оценит, но видать в чем-то я просчитался.

Мне не хочется обижать своего самого верного товарища, поэтому пробую еще раз объяснить ему свою позицию.

— Видишь ли, мой друг, мы с тобой просто по-разному смотрим на эту ситуацию. Ты видишь ее примерно такой. Константин дерьмовый человек, и изгнав его, город поступил совершенно правильно. Пусть Товтивил займет Полоцкий стол, он воин и достойный человек, хоть и литвин. Всем от этого будет только лучше! Я же смотрю на это совсем с другой стороны. Я не вижу ни плохого человека, ни достойного, я вижу только опасность того, что литва захватит еще один город, усилится за счет его ресурсов и приблизится к нашим границам. Я вижу, что следующим шагом Миндовга будет захват Смоленска, а этот город, как ты знаешь, в союзе с нами, значит мы неизбежно втянемся в большую войну с литвой. И тут, мой друг, я должен спросить тебя! Разве не лучше будет, если в этой войне, как и во всех будущих, Полоцк будет сражаться вместе с нами, а не против нас?!

Вроде бы получилось убедительно, но тяжелые морщины на лице моего товарища не разглаживаются, а только ужесточаются. В его голосе прорезывается нотка обиды.

— Хорошо, пусть так, но даже если ты решил меня не слушать и сделать по-своему, то как ты мог подумать, что я не поддержу тебя в любом решении?!

Делаю непонимающее лицо.

— О чем это ты?!

Нахмурившись еще пуще, Калида раздраженно бурчит.

— О том, что сам ты лезешь в пекло, а меня отодвигаешь в запас! Не доверяешь?!

В таком аспекте я на проблему не смотрел и слегка озадачиваюсь.

«Ну вот, хочешь как лучше, а получается как всегда!» — Съязвив про себя, решаю что пора с этим заканчивать и вкладываю в голос максимум строгости.

— Ты сейчас понимаешь, о чем говоришь?! Я тебя не отодвигаю, а поручаю тебе самый ответственный участок. Пока меня здесь не будет, тебе придется отвечать и за наш тыл, и за всю армию в целом, а еще за безопасность Твери, Заволжского, и