– Ты искренне считала, что готы – полные дебилы,которые таскаются повсюду в гадах, не снимая даже в постели кожаного плаща?Поясняю для особо одаренных, готы – не чукчи. Они намного адекватнее малолетнихэмо. Которые обморозятся, но даже зимой вырядятся как летом. Хотя в чернойодежде в жару выжить реально. Сама знаешь. Потно, но реально. У нас девчонкабыла одна, так она при плюс тридцати рассекала в черной юбке‑саркофаге итопе. И ничего.

– А кто из них твоя девушка? – заинтересовалась я.

– Понравились? Что у тебя за манера западать на яркиекартинки?

Яркого там не было в помине. Все снимки – черно‑белые.Или выглядели таковыми, что сути не меняло. Стиль – вот чем они берут.Продуманный отточенный стиль. И плевать, откуда он выкран, зато красиво.Интересное дело, а у тру‑эмо, которые придерживаются правил здоровогообраза жизни, стиль тяготеет к антикрасивости. Не то чтоб отвратительноодеваются, но, скажем, в стиле «полный ботан». Нарочито убого. По принципу –внешность не главное. Пускай такой подход – крайность. Но что‑то в этоместь.

Хотя у меня кишка тонка решиться выглядеть убого. Я непонимаю, зачем напяливать старушечье тряпье сейчас, вот стукнет мне лет этаквосемьдесят – тогда запросто. Хотя правильные эмо умудряются изыскивать шмотки,которые словно затаскивают нас в прошлое. Так одевались давным‑давно,когда меня и в проекте не было.

Я снова с сожалением уставилась на снимки милой, нереальнокрасивой девушки в корсете. Выражение ее лица намекало на утомленность ирастерянность, словно у обиженного порочного ребенка. Который снисходительнонамекает на ущербность всех прочих представительниц женского пола. Если бы мывстретились, как бы я себя почувствовала? От расстройства у меня испортилосьнастроение.

Кириллу показалось мало моего смущения, и он тут же открылпапку с фото в обнимку с мулатками в сумасшедших перьях. Там были такие лица,такие попы, а грудь – закачаешься! Если бы меня природа одарила такимипропорциями и улыбкой – я бы давно рванула в шоу‑бизнес. И преуспела бытам.

– Страдай, страдалица. Обращаю ваше внимание. Все теткичернокожие, а перья розовые. А уж эмоций – зашибись.

– Это где?

– На карнавале. И, заметь, тут тоже нет моей девушки.

– А где есть?

– А почему бы тебе напрямую не спросить, была ли онавообще? – вкрадчиво спросил он. – Рискнешь?

По‑моему мнению, у такого парня, да еще при такихродителях просто обязана быть толпа влюбленных девушек. Я думала, что такие какон меняют девушек, как носки.

– Ты что, даже ни разу не был влюблен?

– Нет. Все по правилам. Ты должна задать вопрос.

– Я уже задала.

– Сердимся? – обрадовался Кирилл.

– Вот еще!

– Значит, тебе не интересно?

Мне было интересно, но признаваться в это мне не хотелось.Хотя, что такого, если он ответит?

– Хорошо. Мне интересно: была ли у тебя девушка?

– В каком смысле?

– Ну ты гад! Все. Мне ни разу не интересно, – язапуталась и обиделась, а он еще и улыбается.

Просмотр картинок сразу был прекращен, что означало моенетактичное вторжение в личную жизнь.

– Это все безумно дорого! – вырвалось у меня.

– Ты про готов? Точно. Там вообще все безумно.

– А ты сейчас кто?

– Вот дурочка. Я есть я, – мне для убедительностипродемонстрировали фас, анфас и профиль.

На мой взгляд, утверждение требовало уточнения:

– Тогда за что тебя к нам загнали?

– Так, – мягко захлопнулась крышка ноутбука. Ну икак с ним разговаривать?

– Не стыдно? Тебе не стыдно морочить мне голову? Мы все‑такипочти подружились, и все такое.

– Не верещи, – Кирилл не спеша добрался до диванаи вальяжно развалился на нем.

Ничего пошлого или вульгарного. Просто ему нравится лежать,если выдалась такая возможность. Он мастер располагаться с максимальнымудобством где угодно. Пусть даже доведется очутиться в поле или в лесу. Он итам не растеряется. Развалится с комфортом и начнет погружаться всамосозерцание. Хотя остается проблема комаров и прочей всякой нечисти. Но он ируками будет размахивать небрежно.

– Очень кратко. Слушай внимательно. Второй разповторять не стану.

Приставив руку к уху я изобразила статую, превращенную вслух.

– Родители поначалу ухо завесили и не обращали на меняникакого внимания. Отец весь в бизнесе, маманя пытается контролировать еголичную жизнь.

А потом вдруг им приспичило вспомнить, что у них имеетсяребенок. А тут такая неприятность. Выхожу я весь в черном. Шутка юмора. Вобщем, им крайне не нравилось, что я гот. Родители не видели разницы междуготической модой и сатанизмом. Не спорю, в тот вечер я выглядел нескольконеоднозначно. Они, естественно, взбесились. А я просто пробовал, мое это илинет.

– И что?

– Оказалось – нет. Хотя я нашел среди готов многоотличных друзей.

«И подруг», – мысленно прибавила я, вспомнив девушек сфотографий. Была бы я парнем, точно бы втрескалась по уши во всех по очереди. Апотом по второму заходу.

Надеясь дождаться продолжения, я привычно устраиваюсь наполу у стены. Мне так нравится. Я вообще люблю сидеть, прислонившись к стене. Вэтом есть что‑то успокаивающее, надежное. Не зря говорят: за мужем как закаменной стеной. Муж еще неизвестно когда будет, а стена всегда найдется.

Кириллу приходится сменить позу, чтоб видеть, с кемразговаривает. Мне это тоже нравится. Теперь в поле моего зрения видно еголицо. Слегка заинтересованное. У него такие потрясающие глаза! Я пытаюсьопределить, какого они цвета. Иногда кажется, что серые, особенно когда онсосредоточен. Но сегодня они прибавили бирюзы. Такие серо‑бирюзовые. Длямальчишки слишком жирно. Ресницы, правда, могли бы быть потемнее. Но когда япопыталась восхититься цветом глаз, он тут же упрекнул меня в отсутствииоригинальности. Наверное, ему все скопом твердят, что зеленые глаза – этокрасиво. Чтоб сменить тему, я продолжаю расспросы:

– Значит, твои родители сбрендили, решив, что тытаскаешься по кладбищам, распиная на крестах несчастных черных кошаков?

– И упорно коллекционируя чугунные котлы, –усмехнулся Кирилл.