Земства находятся в гуще практической жизни, ближе к населению, чем любые другие учреждения и ведомства, а поскольку они обладают, пусть и в ограниченной степени, более широкими возможностями для публичного обсуждения жизненно важных интересов людей, чем все остальные структуры, земства за последние пятьдесят лет проявили себя как подлинный рупор общественного мнения, реальный рычаг прогресса — ведь в 1905 году именно они выразили всеобщее стремление к реформам и в немалой степени способствовали тем переменам, что тогда произошли.

Все, что я рассказываю о земстве, может прозвучать для читателя как будто «все к лучшему в этом лучшем из миров», но на практике его работе мешают чиновники, назначаемые центральным правительством, и свою власть они употребляют не только по собственному произволу, но порой и прямо вопреки закону. Дело в том, что губернатор, пусть он и не может полностью остановить работу земства, вполне способен препятствовать ей всеми возможными способами и весьма действенно ставить земским учреждениям палки в колеса. При этом речь идет не только о теоретической возможности: сегодня из-за низкого уровня административной квалификации назначаемых губернаторов все это вполне реально и нередко происходит на практике.

Стоит также отметить, что в важных окраинных районах России — Польше, Прибалтийских губерниях и на Кавказе — земств не существует, и все их обязанности исполняют комитеты чиновников, большинство из которых работает из рук вон плохо. Кроме того, в этих районах дворянство бесправно.

Ту же критику можно высказать и в адрес всей государственной машины, которая управляет Россией. На бумаге Основные законы империи, права двух палат парламента и Сената, а также органов местного самоуправления, наряду с рядом положений, призванных не допускать чиновничьего произвола и обуздывать его, представляют собой отличный рабочий вариант конституции. На практике, однако, эти права часто нарушаются, а инструменты сдерживания игнорируются.

Конечно, уже одно существование Думы представляет собой, пусть и косвенно, прогрессивный элемент, но и здесь правительство из-за характера избирательного закона способно влиять на результаты выборов, и пока ему всегда удавалось обеспечить в парламенте реакционное большинство. Поэтому реальный состав Думы отнюдь не таков, каким бы он был, если бы правительство вообще не оказывало давления на избирательный процесс.

И опять же, поскольку любые формы и оттенки конституционного строя для России в новинку, во многих возникающих казусах не существует установленного прецедента, на который можно было бы сослаться, и нет ясности, как следует поступать, но в таких случаях все сомнения трактуются в пользу правительства.

Несмотря на это, нет никаких сомнений в том, что в нынешней России существование и деятельность Думы ощущается весьма широко, пусть и косвенно. И, как правило, люди, находящиеся в гуще событий — сами русские, — не осознают этого так же четко, как посторонние.

Существование Думы, бесспорно, стало фактором национального прогресса. И иностранец, имеющий опыт жизни в России в прошлом, тут же увидит, что по сравнению с тем, что было десять лет назад, положение дел в огромной степени изменилось к лучшему. Между периодом до 1905 года и эпохой, начавшейся в этом году, — гигантский водораздел. Беда в том, что правительство и государственный аппарат не могут идти нога в ногу с национальным прогрессом. И когда люди в оправдание изъянов любого правительства говорят, что, дескать, каждый народ имеет то правительство, которое он заслуживает, им можно с полным основанием возразить: нынешняя Россия заслуживает лучшего правительства. Ведь невозможно отрицать, что Россия, в сравнительном и относительном плане, с учетом национального прогресса, сегодня управляется не так хорошо — кстати, то же самое, вероятно, относится и к Англии, да и большинству других европейских стран, — как не только в совсем недавнем прошлом, но и во времена Александра II. Поэтому в стране усиливается политическое недовольство, чьи конкретные причины мы рассмотрим в следующей главе.

Глава V

Причины недовольства

В предыдущей главе я уже говорил, что принципы центрального и парламентского государственного управления в России, а также теория местной администрации и самоуправления, если вы изучите все это на бумаге, производят превосходное впечатление, и у неискушенного любопытствующего, впервые столкнувшегося с этой темой, может возникнуть соблазн спросить: «Чего же еще нужно русскому народу?»

Более того, пожалуй, никогда прежде в России не было такого уровня материального благосостояния или периода, когда у подавляющего большинства народа было бы меньше поводов для недовольства, но тем не менее — это было бы бесполезно отрицать — безошибочные признаки недовольства в стране налицо.

Семена недовольства уже посеяны, и каждый день в подготовленную почву сыплются все новые — и если не выполоть вовремя их первые ростки, то можно сказать с уверенностью: в будущем, хотя бы и далеком, они принесут свои судьбоносные плоды.

После этого наш неискушенный наблюдатель, вероятно, задаст следующий вопрос: «Если русские недовольны, то в чем причина этого недовольства? Что это за семена недовольства? Откуда они появились? И насколько обоснованы эти претензии — реальные они или воображаемые?»

Ответ, как мне кажется, несложен.

Семена недовольства, там, где они существуют, — это результат одного простого факта. В 1905 году русскому народу были даны четкие обещания, которые, будь они выполнены, гарантировали бы ему полную политическую свободу и все гражданские права. Но эти обещания в некоторых случаях не были выполнены вовсе, а в других — выполнены только частично, либо по букве, но не по духу.

На практике политической свободы в России все еще нет, а политические гражданские права по-прежнему остаются несбыточной мечтой.

Представители властей то и дело заявляют нам, что русский народ абсолютно равнодушен к законодательным реформам; все, что он хочет, — это компетентное государственное управление. Думаю, однако, — даже если полностью оставить в стороне вопрос о том, можно ли обеспечить компетентность управления без законодательной реформы, — что никто не может отрицать: в России есть люди, жаждущие политической свободы. Столь же трудно отрицать и то, что отсутствие политической свободы косвенно сковывает по рукам и ногам, раздражает и выводит из себя еще большее число людей, хотя они не интересуются политикой и не поддерживают какие-либо политические теории.

Отсюда и возникает недовольство — и его степень будет различаться и увеличиваться в зависимости от того, уменьшается или растет число людей, охваченных этим раздражением и гневом.

Первое