Женщина исподлобья оглянулась по сторонам и ответила:

– Идите вниз по этой улочке, там будет белая арка, а за ней площадка. В восемь часов вечера здесь играют в шахматы.

Я ушел и действительно вскоре нашел узкую боковую улочку, идущую вдоль ключа.

В конце ее я увидел белую арку ворот, над ними – электрические часы с циферблатом и арабской вязью цифр, и в восемь часов вечера уже сидел за шахматной доской, рядом с играющим мальчиком.

Узкая кишка улицы почти прижималась к обрыву, и стены скалы справа и слева были обняты тишиной и дремотой старых тенистых деревьев, казавшихся в этом месте пришельцами из каких-то других стран, не похожих на нашу родину. Среди камней мостовой пробивалась трава, и на углу, грея над огнем камелька ноги, отдыхал какой-то прохожий.

Противник мой оказался превосходным игроком. Он сносил мои атаки терпеливо и упорно, и, когда я начинал уставать, он вдруг делал такой неожиданный ход, что я приходил в отчаяние.

Вдруг застучали шаги, и на площадку взошел перс, судя по костюму, из Дагестана. Он поклонился по-восточному, молча уселся рядом со мной и стал греть над огнем свои руки. Женщина тоже пришла сюда и молча села рядом с мужем. Тогда перс сказал, указывая на меня:

– Шахматы – это единоборство духа с материей. Если победит дух – он скажет, что игра была бескровной; если победит материя – она скажет, что игра была неравной…

Перс помолчал и стал шарить в карманах, отыскивая какие-то крошки.

– Что любят ваши жены? – спросил он.

– Мои жены любят чай, – ответил я.

– А что любят ваши дети?

– Мои дети любят лошадей, – сказал я и сам удивился, как свободно и легко выговорил эти слова.

Перс пристально поглядел на меня, улыбнулся и молвил:

– В старину у ромеев, турок и персов, как и у арабов, все были рыжими, как огонь. Но однажды к владыке Рума, Руму Великому, пришел чужеземный посол. Его волосы были черны как смола, а глаза ослепительно сини. Посол сказал владыке, что он может взять себе любую жену из царского дома ромеев. Тогда царь Рум повелел привести черноволосую красавицу. Черноволосая красавица была ослепительно хороша. Тогда Рум потребовал, чтобы посла облекли в царские одежды и сделали его царем ромеев. Тогда Рум отдал ему и столицу, и жену, и все царство ромеев… – Пухлые губы перса сжались в усмешку. – Ты слышишь, о чем я говорю?

– Да, – ответил я.

– Тогда, – продолжал перс, – ромеи прозвали его Зороастром за то, что он принес людям огонь и научил их делать колесницы. А у персов, знаешь ли ты, было три бога: бог солнца, огня и ветра; бог грозы и молнии; и, наконец, последний – бог лжи, обманов, колдовства и чудес. Из этих трех главным был бог лжи. И вот, когда Зороастр ушел из мира, к его богам пришла очередь спуститься на землю. Колдуны с Рума стали наводить моры и чуму на соседние царства, насылать засуху и голод. Люди умирали от голода и мора, и никто не мог их спасти. Тогда люди стали просить самого лживого бога помочь им. Они построили в его честь огромный храм и назвали его храмом лжи… Истину трудно найти, – сказал перс, – но еще труднее отыскать ложь.

– Да, – ответил я, – истину трудно найти, но еще труднее продать.

Перс согласно склонил голову.

– Я не играю белыми, – сказал он.

У перса был спокойный и важный вид. Он был тщедушен и красив.

Я спросил, почему он не играет белыми.

– Шахматы белые, – ответил он, – но правила игры – черные.

Тогда я подумал, что, должно быть, и вся его жизнь – сплошная загадка, и мне стало его жаль.

Я стал думать о том, что в истории человечества было несколько таких эпох, когда вести доходили до человечества как будто из-за гор, – вернее, с гор, – иногда в виде туманных вспышек, иногда в виде тихих толчков, иногда громом и молнией. И эти вести были необычны – во всяком случае, для теперешнего человечества. Я хорошо помню, что в памяти у меня что-то сохранилось от этих вестей, что-то грозное и величественное.

Почти терапия

Психолог пожевал губу, закурил, походил из угла в угол, достал из ящика стакан, бутылку виски – и за десять минут накидался. На самом деле он ничего этого не сделал – так и сидел с каменным лицом. Но ему явно очень хотелось.

Потом он стал рассказывать о своей личной жизни. Лера слушала. Она сидела в кресле, подобрав ноги, и курила. Ее лицо было неподвижно и внимательно. Иногда она кивала, иногда задумчиво улыбалась. Наконец она сказала:

– А вы никогда не думали, Сергей, что Бог, создавая человека, просто-напросто пошутил?

– О чем вы? – немного удивился психолог.

– Я, например, думаю, что он его все-таки шутя создал. Иначе откуда бы столько страданий?

– Ну, насчет юмора… – начал психолог, но запнулся.

– Я не об этом. Я никогда не любила ни одного мужчины. Тех, кого я любила, я или била, или любила сильнее. Это не объяснить. Меня никогда никто не любил. Я могу любить только тех, кого я не люблю. И они меня. Так странно…

– Как же вас не любить? – спросил Сергей.

– Бывает, что человек настолько не любит других, что даже не может разозлиться. Когда я была девушкой, я любила одного молодого человека. Я была влюблена без памяти. А он приходил на свидания, смотрел на меня, и в его взгляде было только желание. Когда я говорила с ним, мне казалось, что из моих глаз падают слезы. А он смотрел на меня, как на пустую, и думал о чем-то своем, и только ядовитая усмешка кривила его губы. Я пыталась говорить с ним о любви, а он улыбался и говорил, что это чувство им не разделяется. Потом он бросил меня, и я долго переживала, даже хотела покончить с собой. Но прошло время, и я полюбила другого. Его я тоже ударила, и не один раз. Но он настолько меня не любит, что даже не замечает этого. Но говорит, что я ему еще нужна, что он меня любит и будет со мной. Вот такая странная любовь.

Она помолчала. Потом продолжала:

– Я не знаю, как мне быть. Злиться на него я не могу, потому что не знаю за что. Ведь я ничем не обидела его. А любить – не могу. Что же это такое?

– Не знаю, – сказал Сергей. – Я вообще не могу понять, что такое любовь. По